Энтони Ричес
Империя 6
Месть Орла
Пролог
- Тише! Соблюдайте тишину! Сейчас войдет правитель!
Король вениконов Нарадок слегка ухмыльнулся прозвучавшей команде, обычно отдаваемой шумным толпам воинов, заполнявших королевский зал племени, когда он проводил аудиенции со своим народом. В те дни, когда знать племени собиралась, чтобы отдать дань уважения своему правителю, зал гудел от шума, вождей своих кланов стремившихся пробраться вперед, чтобы их увидели или хотя бы услышали, причем каждого из них сопровождала полдюжины мускулистых и самых грозных членов их семей: все они были покрыты завитушками татуировок синего цвета, отличительной чертой своего клана, а свое оружие они оставляли у массивной арочной двери под бдительными взорами королевской стражи. Покрытые татуировками знатные воины плотной стеной стояли плечом к плечу в ожидании выхода короля. Разговоры о дружбе или вражде, ведущиеся даже в шутливых формах, здесь пресекались так, как все стороны знали, что все могло закончиться непременным наказанием, опасаясь, что они перерастут из простых колючих слов в неуправляемую потасовку. С ударами окованного железом посоха, которым надменный дядя Нарадока, бритоголовый Брем стучал по крепкому деревянному полу, собравшиеся вожди кланов быстро умолкли. Обернувшись, они все как один отвесили поклон трону, на который Нарадок уже мог бы присесть, но он приветственно махал им рукой, демонстрируя свою солидарность с их почтением. Согнувшись в учтивом поклоне по команде дяди Нарадока Брема, в назначенной ему роли исполнителя королевской воли, собранные вожди кланов застыли в терпеливом ожидании.
Зал был густо покрыт дымом от очагов, согревавших его воздух, а открытое пространство перед королевским троном, было почти свободным. На этот раз так было организовано по предложению уже немолодого Брема, выражение лица которого казалось не предвещало ничего хорошего, поскольку он только что высказал свое мнение по поводу того, как надлежало поступить с их нежеланным визитером.
- Лучше не проливать кровь этого человека публично, мой король. Сельговы вряд ли отнесутся к его убийству в нашей крепости спокойно.
Нарадок мудро кивнул на разумность этого предложения и согласился даже на присутствие телохранителей визитера, двух его воинов, чья лояльность своему вождю не подлежала сомнению. Позади себя он услышал, как четверо его сородичей занимали свои места на небольших тронах, выставленных дугой: его дядя, брат, двоюродный брат и племянник - оставшиеся в живых члены королевской семьи - после тяжелых потерь племенем в битве с Римом несколько лет назад. Оглянувшись, он увидел позади себя изуродованное лицо охотника Грема, которого теперь называли Шрамом, за то, что тот получил в битве, в которой погиб брат Нарадока, такие ужасные раны, что казалось невероятным, что они когда-нибудь заживут. Римляне оставили его умирать на поле битвы, посчитав, что такого урода вряд ли кто купит на рынке рабов. Рубец, покрывавший половину его лица, имел частично белый цвет кости, а остальная часть лица носила жутковато-красный оттенок, придавая ему такой устрашающий вид, что король постоянно удивлялся тому, как этому охотнику удалось собрать вокруг себя больше десятка с лишним представителей племени, куда входили и молодые женщины. За последний год он превратил свою ватагу в охотничье братство, а их невероятная жестокость в пытках пленных римлян сплачивала большинство сражавшихся вместе с ними воинов в неудержимой похоти и, хотя Лисицы были известны своим распутством и, как перешептывались некоторые мужчины, подозрительной нежностью друг к другу, их все же немного беспокоило присутствие рядом с ними женщин, которым доставляло удовольствие отрубать половые органы своим пленникам и пришивать их высохшие останки к своим поясам.
Наконец, суета и шуршания затихли и наступила тишина.
- С чего начнем, распорядитель?
Из за решения пойти на войну, размышлял Нарадок, смертью храбрых в битве погиб его брат король Друст, прихватив с собой дюжину римских легионеров и его смерть теперь воспевали в песнях и балладах. Но, благодаря этому Нарадок взошел на трон, на котором он все еще чувствовал себя неуютно и к которому Друст подходил больше. Когда Брем ответил на вопрос Нарадока голос дяди показался ему грубым, пропитанным неодобрением присутствия их визитера . Это слышалось, как в тоне, так и в интонации распорядителя собрания.