– Не трогай его! – выпалил Антон, но я уже схватилась за перетянутое бинтом запястье.
Холод обволок рану, из груди Тёмы вырвался вздох облегчения. Я опустилась перед ним на корточки.
– Ты спал два года. Помнишь, что с тобой случилось?
Тёма молчал.
– Вера… – снова предостерегающе начал Антон.
Тёма перевел на него взгляд. Потом посмотрел на Аскольда, но тот, видно, его не заинтересовал.
– Да, – медленно ответил Тёма. – Я помню. Вы меня убили.
Я моргнула.
А что ты хотела услышать?
– Прости. – Шепот вышел еле слышный. Я повторила громче: – Прости меня.
Тёма вернул мне изучающий взгляд. И внезапно улыбнулся – так, что по спине у меня пробежал озноб.
– Да отойди уже от него! – взмолился Антон, и я на автомате отметила: раньше он просто оттащил бы меня.
Тёма улыбнулся и ему тоже. И внезапно сплел свои пальцы с моими.
– Простить тебя, Вера? – вкрадчиво произнес он. – Простить… – Улыбка вдруг исчезла – так же неожиданно, как появилась. В мягком облике проступил настоящий Тёма. И с отвращением выплюнул: – Да пошла ты!
Пальцы на его запястье разжались. Я медленно поднялась. Слез не было – у меня их теперь никогда, наверное, не будет. Кто-то звал меня по имени, но я не откликалась. Воздуха в комнатке, по ощущениям, почти не осталось, и я решительно направилась в кабинет.
Два года. Два года я засыпала и просыпалась с мыслью, что виновата в смерти Тёмы. Два года мечтала произнести эту фразу. Столько раз повторяла про себя «Прости меня», что забыла: я ведь могу однажды услышать ответ. И это совсем не обязательно будет «Я тебя прощаю».
Я распахнула единственное окно и подставила лицо ветру. Влажный воздух пощипывал лоб и щеки. Два года… В голове прозвучал знакомый голос с едкой интонацией, который давно принадлежал не Лестеру, а моему подсознанию: «Прости уже сама себя, Вера. Ты достала человека с того света, чтобы сказать ему то, что с самого начала хотела сказать себе».
Кожи коснулось что-то холодное и влажное. Я провела по ней пальцами, ожидая ощутить слезы. Но нет. Глаза были сухие. Я вытянула руку из окна и наконец поняла, что это было. На раскрытую ладонь мне падали похожие на мелкие хлопья косые снежинки.
Наступала зима.
Письмо Веры самой себе
Запомни одну вещь, Вера, – ты абсолютно точно способна на любовь.
Ты любишь Наума. Это твой старый кот. Ты скучаешь по Лестеру. Это твой волшебный наставник. Он долго врал тебе, а потом погиб. Тебе недостает Кости – или ты думаешь, что недостает, ведь вы были знакомы совсем недолго. Ты хорошо относишься к Лексеичу. Ты любишь свою маму. Если бы не любила, ее слова так не ранили бы тебя.
А еще ты любишь Антона. Этот человек был определен тебе в помощники Хельгой. Он многое пережил и почти разучился чувствовать. По крайней мере, он, кажется, так считает. Но у него доброе сердце. Он заботится о тебе. Пожалуйста, будь добра к нему. Больше всего он хочет, чтобы кто-то принял его таким, какой он есть.
Я не знаю, почему ты его любишь. Но точно знаю, что это так, иначе ты не пошла бы ради него на разделение души. Ты не можешь допустить, чтобы он погиб.
Я надеюсь, однажды ты вспомнишь, что я тоже люблю тебя.
Все, что ты чувствуешь, – правда.
Посвящается всем, кто осмелился взглянуть в лицо своим демонам – и не отвернулся