– Твои заказы настоящие.
Я оглянулась, но он уже шел в сторону парковки, сунув здоровую руку в карман брюк.
Книга про ПТСР лежала у меня на коленях, раскрытая на десятой странице, но читать ее не было сил. Я смотрела на проплывающие за окном многоэтажки, тонущие в сероватом тумане. Автобус был забит, но каким-то чудом мне удалось сесть. Отчаянно не хватало наушников и музыки в ушах. Наушники лежали в сумке, а вот телефона, к которому я обычно их подключала, не было. Может, стоило принять подарок Аскольда? Тем более в него уже вставлена новая симка… А мою бог знает когда восстановят.
Я прислонилась лбом к стеклу с разводами и прикрыла глаза, вслушиваясь в негромкий шорох голосов. Автобус шел до кладбища, так что ближайшие полчаса я могла спокойно подремать.
Не нужен мне этот телефон. Все равно я не смогла бы им пользоваться. И вообще, не те у нас отношения, чтобы принимать такие подарки. Да и отношений никаких нет. Просто какой-то черт дернул меня купить расклад за кучу денег и позвать Аскольда в клуб. А потом… Что случилось потом?
В автобусе пахло женскими духами – сладкими, как те, что почти осязаемым облаком клубились вчера в полутемном зале. От тепла тело постепенно расслаблялось. Гул и бормотания постепенно стихали, и им на смену приходили голоса у меня в голове. Мой – заплетающийся и невнятный, и Аскольда – глубокий и богатый на оттенки.
«Почему ты считаешь, что твоя сила катастрофична?»
«Я вот сейчас не поняла, что ты сказал».
«Почему ты думаешь, что нужно избавиться от силы Зимней Девы?»
«А, это… Ты же видел, как визжала та девочка. Альбина. Я могу кого-то случайно убить».
«Вот именно. Случайно».
«А что, кому-то станет легче от того, что его прикончили случайно, а не нарочно?»
«Я тоже могу кого-то убить, если перестараюсь. Но я контролирую свою силу».
«Ну да, поэтому бедолага Толик тогда…»
«Это исключение из правил. Обычно у меня все под контролем».
«А мне ты, видимо, предлагаешь научиться контролировать смерть?»
«Почему нет?»
Автобус мерно покачивало на поворотах. Я зависла между бодрствованием и полусном, боясь спугнуть нахлынувшие воспоминания. Картинки для них не было – сплошная чернота перед глазами. И разрозненные, как кометы в ночном небе, мысли. Вроде бы он даже предложил мне заморозить пару листиков чертополоха, чтобы доказать, что силу можно контролировать. А я угробила целый куст – чтобы доказать обратное.
Голоса снова ожили:
«Не наступай туда, это моя могила!»
«В каком смысле твоя?»
«Ну, в смысле, я за ней смотрю… Ты наступил на вербейник».
«Прошу прощения».
«Слезь с вербейника!»
«И долго ты еще собираешься заниматься этим… садоводством?»
«Сколько нужно. Таргетолог из меня все равно не получился».
«Почему?»
«Почему-почему… Заказов нет. Сегодня последний сорвался».
«Это все? Дело в заказах?»
«Это немало! Я тебе их из воздуха не достану!»
«Так давай я достану. Ручка есть?»
Я открыла глаза. Стремительно стянув пальто, закатала рукава водолазки. Сумка вместе с книгой съехали на пол, но я не обращала внимания. Где же оно… Тело помнило прикосновение теплых пальцев и легкий нажим стержня. Он рисовал их прямо на мне. Где же?..
У сгиба локтя на левой руке красовались три аккуратных знака: один походил на латинскую F, второй – на незаконченную О, третий – на стрелу. Я вспомнила щекотку, когда Аскольд рисовал их. Боясь дернуться, я тогда начала тихонько хихикать. Прямо посреди могил.
«Тебе смешно?»
«Мне щекотно!»
«Скажи спасибо, что я их на тебе рисую…»
«А не вырезаешь ножом?»
«Именно».
Я накрыла руны ладонью – кожа под ними слегка пульсировала. Он сказал, это на удачу в работе. И заказы обязательно появятся.
«Обещаешь?»
«Гарантирую».
Я подобрала с пола упавшую книгу и снова раскрыла на главе «Как понять, что у вас посттравматическое расстройство». Но сосредоточиться никак не удавалось.
Что-то там было еще. Что-то важное.
«Спасибо тебе».
«Поблагодаришь, когда сработает».
«Но я хочу сейчас».
«Вера, ты не должна…»
«Я. Хочу. Сейчас».
Ток прошил тело. Приторный аромат усилился, выпитый чай запросился обратно. Я прижала ладонь к губам.
Блин. Блин!
Вот почему Аскольд привез мне телефон.
Уцепившись для устойчивости за лацкан дорогого пиджака, я его поцеловала.
Первым моим заказом стала семейная могила из восьмидесятых. Жена, Демидчикова Александра Анатольевна, умерла двадцать пять лет назад. За ней, почти ровно через год, – муж, Демидчиков Александр Владимирович. Могила была старая и запущенная. Из путаного рассказа Степаныча я поняла, что ее убирали всего пару раз: один – когда заменили кресты на простенькую плиту, второй – перед тем, как дети Демидчиковых уехали за границу.