Вот олень! Он даже поворотники не включил! Кто так ездит ночью?!
Спокойно, Тоха. Спокойно. Сам тоже хорош – ты бы еще сто двадцать гнал…
Я глубоко вздохнул, вглядываясь в номер «Тойоты». Московский. Неудивительно…
Ладно, проехали. Я снова нажал на газ, и мысли вернулись к Вере.
Если подумать – надо ли вообще ее спасать? Она совершеннолетняя. Работает, живет на собственные деньги. Парни вот ее в ночи провожают… А ты несешься как ошпаренный.
На светофоре заиграла песенка про розовые розы. Глупость. Глупость от начала до конца. Наверняка кто-то неудачно заигрывает с ней, а я верчусь, отпрашиваюсь у Фроси, езжу к Смотрящему, что-то выясняю. Зачем? Обещал же себе не видеться с ней без крайнего повода. Не ворошить, что не следует.
Я снова прибавил звук у навигатора.
«Через триста метров поверните направо. Потом еще раз поверните направо».
Пальцы на руле наконец разжались – я плавно выкрутил его, сворачивая с трассы.
Даже певец, кажется, насмешливо крякнул в конце песни.
Вера сидела на скамейке во дворе, как условились. Ночь была безоблачная, в блеклом свете луны ее волосы казались почти белыми, как когда-то у Хельги. Вокруг не было ни души, но я на всякий случай обошел двор – и только потом ее окликнул.
– Привет. Замерзла?
Вера обернулась. Под воротником пальто у нее торчал намотанный в два слоя шарф.
– Нет.
Рядом на лавке лежал злосчастный телефон. Экран периодически загорался уведомлениями. Я сел так, чтобы он был между нами.
– Рассказывай.
Вера шумно вздохнула.
– Точно не холодно? – уточнил я. – Тут рядом круглосуточный ресторан…
Она мотнула головой и глухо заговорила:
– Вчера я была в клубе. Выпила. Поехала домой. Когда проснулась, телефона уже не было. Я везде искала. А вечером он внезапно объявился.
Это она мне и по телефону успела рассказать.
– Ты одна в клуб поехала?
Она снова мотнула головой.
– А с кем?
Молчание.
– С другом?
– Это не он, – тихо произнесла Вера.
Не он, значит. Ну-ну.
– И давно вы с этим «не им» встречаетесь?
Она отвернулась.
– Мы не встречаемся. Это вообще не важно.
Я закинул ногу на ногу, краем глаза невольно следя за вспыхивающими уведомлениями на экране. Почта, почта… Кто ей там написывает?
– О̓кей. Ты пошла с приятелем в клуб. Вы выпили. Потом он привез тебя домой?
Вера кивнула.
– Он заходил к тебе?
– Нет.
– Точно?
– На девяносто процентов, – не поднимая головы, пробормотала она.
То есть она напилась и не помнит толком, что там произошло. А потом удивляется, что телефон куда-то делся.
– Сколько ты выпила?
– Два бокала.
– Два бокала чего?
Она вскинула голову. Гневно сверкнули светлые глаза.
– А это так важно?!
Знакомо дохнуло холодом – именно так в свое время ощущалась близость Хельги. Как будто рядом холодильник с распахнутой дверцей шпарит белесым паром… Видно, сила и правда к ней вернулась.
– Ты не думаешь, что за этим стоит Дарина? – спросила Вера.
– Исключено.
– А если кто-то узнал правду? И рассказал ей?
«Например, Юля», – продолжил я про себя. Но вслух твердо повторил:
– Исключено. Давай гляну, что там за кожа такая.
Вера явно не собиралась прикасаться к телефону, и я сам взял его. Корпус по всей площади был обклеен тонкой шелковистой пленкой, которая действительно на первый взгляд напоминала кожу. Я понюхал – пахло химией.
– Ты не веришь, что это с него?.. – прошептала Вера.
– С кого – с Тёмы? – Я хотел сказать, что она сбрендила, но, поймав обреченный взгляд, промолчал. Плечи ее поникли, руки безвольно лежали на коленях. Маленькие, белые, с аккуратными розовыми ногтями. Я помнил, какие они холодные на ощупь.
Вдруг подумалось – может, ну это все? Ритуалы по утрам, чтобы отодрать себя от постели, гречка, счет, бесконечные кошмары. Вот она рядом сидит. Возьми да попроси, и получишь свой долгожданный покой… Если ей хватило силы заморозить мне сердце два года назад, то сейчас и подавно.
Просьба уже щекотала горло, но я не дал ей вырваться.
– Если нужно, я привез старую Ванькину нокию. – Я вытащил из кармана пухлый телефон с округлыми краями. – Этот заберу.
Вера убито кивнула.
Мимо прошествовала компания девушек – единственный на весь двор фонарь выхватил из темноты короткие цветные куртки и высокие голенища сапог. Процокали по асфальту каблуки, растворились в ночи высокие девичьи голоса.