Я поднял глаза – может, на потолке еще одно? Сверху, прямо у меня над головой, таращилось слепое око камеры, вделанной в черную лампу.
Ну, слава яйцам! Я уж подумал, ты совсем безмозглый.
Я взял верхнюю папку. «Весенняя Дева. Ефросинья Комарова, род. 31 июня 1981 г.». Ты смотри-ка – раскопал. Но новенькую еще не нашел. Я пролистал – в основном он искал, на что похожа Весенняя Дева. Мокошь, Персефона, Прозерпина. Быстро пробежался по тексту… Молодец. Глубоко копаешь, да не туда. Внизу была приписка от руки: «Витальность 10/10».
Открыл следующую папку. Та была про Хельгу – когда она родилась, где выросла. Интересно, откуда он узнал? Я быстро просмотрел страницы: Хель, Марена, Морриган, Геката. Он думает, что Девы появились от языческих богинь. Интересно.
Последняя страница была посвящена Вере. Родилась. Выросла. Училась. Актуальный адрес. Внизу гелевой ручкой написано: «Витальность 6/10, связь с загробным миром. Можно использовать».
Я захлопнул папку и вернул на место. Сначала напугать до полусмерти, видимо. А потом использовать.
– Там еще две папки, – вдруг раздался голос где-то под потолком. – Не хотите изучить?
Рука нырнула под куртку раньше, чем я вспомнил, что больше не ношу оружие.
Двойка тебе, Тоха. Пропустил вделанные в стену колонки.
– Нет нужды, – ответил я вслух.
– Все же ознакомьтесь, – любезно предложил голос. – Любопытно мнение бывшего приближенного Хельги.
Я судорожно соображал. Что лучше сделать? Встать и уйти – глупо. Обыскивать кабинет дальше – палевно. Да и тут явно ничего нет.
Оставалось вывести его на чистую воду разговором.
– Если есть вопросы, выйди да задай.
– Полагаю, они есть у вас, раз вы пришли в мой кабинет, – возразил Мирин.
– А ты всегда оставляешь дверь открытой?
– Только когда жду гостей.
Я откинулся на спинку кресла. Спокойно. Холодная голова, быстрые руки. Все, как учил командир.
– И откуда ты узнал про гостей? – как можно более нейтрально спросил я.
– Перед вами карты.
– И?
– Я умею ими пользоваться.
Я снова окинул взглядом стол. На черном дереве ни пылинки. Карты лежат так аккуратно, будто кто-то специально выкладывал их стопочкой. Подготовился, зараза. Искать здесь что-то с самого начала было бесполезно.
– А смерть свою ты тоже предсказать можешь?
Молчание.
– Мне это не нужно, – наконец сказал Мирин. – У вас есть конкретные вопросы?
Я крутанулся на стуле. Выждал паузу. Сделал незаметный глубокий вдох, расслабляя мышцы.
– Ты покойника долго искал?
– Прошу прощения?
Я снова начал крутиться – медленно и монотонно, сцепив пальцы на уровне живота. Копировал его позу из интернета: когда не снимался на фоне своих сертификатов, Мирин фотографировался за столом с видом скучающего доктора Лектера.
– Я спрашиваю, ты покойника долго искал, чтобы с него кожу содрать? – негромко проговорил я. – Или твои крысы выискали по моргам подходящего и срезали сами?
– Не имею ни малейшего понятия, о чем речь.
Эдак он до завтрашнего утра будет отпираться.
– А если так: ты говоришь, на хрена провернул эту дичь с телефоном, а я не рассказываю Вере лишнего о твоей драгоценной персоне.
– Она и так узнает, – равнодушно отозвался голос.
– Это тебе тоже твои карты сказали?
– Да.
Я снова повернулся вокруг своей оси. Ну давай. Три. Два. Два с ниточкой…
– Что за покойник?
– Выйдешь – расскажу.
Я бил наугад, даже близко не представляя, где он находится в эту минуту: за стенкой, у себя на двадцать седьмом этаже высотки недалеко от «Москва-Сити» или в Израиле. В кабинете стало так тихо, что я слышал его дыхание, усиленное невидимыми динамиками. Потом – щелчок, словно выключили звук. Шевеление за стеной, у которой стоял шкаф. Еще один щелчок – и раздвижная дверца, скрывающая бесчисленные ящички, неслышно скользнула в сторону.
В проеме стоял худощавый мужчина в черном костюме. Вживую он выглядел хуже, чем на фото: кожа пергаментная, губы бескровные. Когда глаза его остановились на шрамах у меня на шее, холод пробрал до самого позвоночника. Ощущение было такое, точно он разом считал все, что произошло два года назад. И, считав, перевел на меня немигающий питоний взгляд.
– Приветствую, – сказал Аскольд Мирин и шагнул на свет.
Я снова пожалел, что «глок» остался дома.
– И тебе не хворать. – Я хотел встать, но потом решил остаться в кресле. – У тебя там Нарния, что ли?