Выпитый кофе подкатил к горлу. Что она там увидела?..
Мысли, заползающие в голову, были одна темнее другой. Тёма не мог выжить. Никто не может жить со сломанной шеей.
Поравнявшись со мной, Юля тяжело вздохнула – один раз, точно позволила себе секундную слабость.
– Что ты там видела? – вскинулся я.
Юля только покачала головой. В ушах сверкнули прозрачные капельки-бриллианты.
– Дарина одна?
Она прикрыла веки, точно свет резал ей глаза. Или у нее болела голова. Или я уж не знаю, что с ней было.
– Я не передам тебе всего, что видела и слышала, Антон. Но ты хорошо служил Хельге. И… я сама допустила то, что тогда произошло, – глухо добавила она.
Я быстро проверил телефон – Вера ехала в город. Судя по скорости, на такси. Я отошел на пару шагов и опустил руки, зная, что Юля расценит это как знак подчинения.
– Что тебе сказала Дарина?
Она убрала за ухо платиновую прядь и подняла на меня глаза.
– Что скоро ты увидишь, как погибает самый дорогой тебе человек.
Я гнал, радуясь про себя, что пробок нет – обычно в это время не протолкнуться. В голове было пусто. Раз в минуту я сверялся с экраном – зеленая точка прибыла на Ваганьковское, добралась до центра кладбища и остановилась.
Я понял, что делаю, только на втором светофоре.
Это неправильно. У меня ведь еще Ванька. У меня дочь. А Вера – просто девушка, которую завещала спасти Хельга и к которой я больше не имею отношения.
На очередном светофоре в глаза бросилась реклама с карапузом. Я чуть не съехал на обочину.
Думай, Тоха!
Ты убил ребенка Осенней Девы. Единственного сына. С чего ей нападать на Веру? Правильнее тогда уж на Милану. Куда ты несешься? Остынь. Вера может за себя постоять, если очень захочет. А Милане и двух нет.
Перед глазами встали упругие ладошки, трогающие меня за щеки. Тихий шепот, который я прекрасно слышу даже больным ухом.
«Папоська».
Надо разворачиваться. Не доехав до Ваганьковского километра три, я съехал в переулок. Заглушил мотор. Секунды тянулись как жвачка. Точка на Ваганьковском так и не двигалась, и до меня вдруг дошло, куда именно поехала Вера.
Вдох.
Милана кладет мне на плечо головку с тонкими шелковистыми волосами со смешными завитушками.
Выдох.
Вера внимательно заглядывает мне в лицо своими серыми глазами и мягко накрывает ладонью мое плечо.
Вдох.
Я набрал Фросю.
– Что? – раздраженно ответила она. – Я занята.
– Где сейчас Милана?
– Дома. Пять часов вечера, Антон, где ей еще быть?
Пять вечера. Кладбища с октября закрывают раньше. Или с ноября? Я глянул на приборную панель. Четыре сорок пять.
– Держи ее при себе, поняла? Никуда не отпускай.
– Ей год и семь месяцев. Она никуда не уйдет, – отсекла Фрося. – Милана, не роняй планшет, он сейчас совсем сдохнет!
Я откинулся на спинку сиденья. Пятнадцать минут.
– Я перезвоню. Никому не открывай дверь, если будут звонить.
– Да что такое-то?
– Фрося, – тихо сказал я, заново заводя мотор. – Я заберу ее сегодня.
– В каком смысле заберешь?!
– Нам нужно на время уехать. Вопрос безопасности. Подготовь вещи. Пожалуйста, – добавил я примирительно.
Фрося чуть не взвизгнула.
– Ты же обещал бросить это!
Пропустив вперед серый «Опель», я снова выехал на дорогу.
– Это старое… Старый долг. Давай, – я постарался смягчить голос, – до встречи.
Я поставил телефон на громкую связь, чтобы успевать следить за навигатором, и набрал Ваньку.
– Тоха? – ответил он после пятого гудка. – Я же просил не звонить, хотя бы голосовые наговаривай, если тебе…
– Ты где?
Вдалеке показались кованые ворота. Осталось только припарковаться не поперек тротуара, и цель достигнута.
– Где-где… – пробубнил Ванька. – Ты чего звонишь?
– Послушай, что я скажу, и не перебивай. – Я начал втискивать «Опель» между машинами. – Ты сейчас зайдешь в ближайший магазин. Купишь себе одежду на пару дней, зубную щетку, зарядку для телефона и поедешь по адресу, который я тебе скину.
На том конце воцарилось молчание.
– Мы типа в Джеймса Бонда играем? – осторожно спросил Ванька.
– Человека, к которому ты поедешь, зовут Дмитрий Петрович. Не пугайся, у него дома что-то вроде больницы.
– Тоха, ты…
Я заглушил мотор. Без десяти. Успею.
– Иначе тебя могут убить. А я не хочу, чтобы тебя убили. Тебе понятно?
На этот раз молчание длилось дольше.
– Сделай, как я прошу. Хоть раз. За кошками я попрошу соседку приглядеть.
У ворот Ваганьковского я был почти ровно в пять. Сторож отказывался меня впускать, но уверенный тон и обещание найти человека, которого он не приметил, свое дело сделали. Я побежал вдоль могил, уже не сверяясь с мигающей зеленой точкой на экране. Где похоронена Хельга, я помнил и без нее.