– Тут никого нет! – возмущенно крикнул сторож мне в спину. – Я же говорил. А ну давай на выход!
По центральной аллее до конца, повернуть направо, еще дважды направо… Я успею.
– Вера!
– Сюда! – позвал кто-то из-за деревьев. Я побежал на голос, на ходу смутно соображая, где его слышал. Ну конечно. Кто же еще. Стоит столбом.
Я в три шага оказался рядом.
– Где она? Куда ты ее дел?
– Полегче.
– Где она, Гендальф хренов?!
Мирин кивком указал в сторону закутка под раскидистым дубом, аккурат на могилу Хельги. Он-то откуда про нее узнал?..
Я обошел надгробие. Там, согнувшись в три погибели и обняв колени, съежилась Вера. Волосы закрыли ей лицо.
– Вера! – Приземлившись рядом на корточки, я схватил ее за запястье. Пульс есть. – Видишь меня? Слышишь?
– Я кому сказал, выметайтесь! – закряхтел сторож сзади. – И вы, Аскольд! Я же говорил – закрываемся! Никак не можем сегодня…
– Уже уходим! – громко ответил я. – Сколько вы тут торчите?
– Я думал, ты в курсе всего, что с ней происходит, – холодно ответил Мирин.
– Умничать потом будешь. Она еще никого не убила?
– Нет.
– И на нее никто не нападал?
– Никто.
Вера наконец подняла на меня заплаканные глаза. Я подхватил ее на руки.
– Иди-ка сюда. Вот так. – Когда щека ее коснулась шеи, я невольно вздрогнул. Кожа была ледяной. – Это я, – зачем-то повторил я и быстро зашагал к выходу, наступая на все подряд. – Надо уходить.
Вера слабо пошевелилась и, кажется, что-то сказала. Я наклонился ниже.
– Что говоришь?
– Не топчи… цветы, – еле слышно пробормотала она.
Я оглянулся поверх ее головы на Мирина – тот провожал нас задумчивым и мрачным взглядом.
– Ну Тоха, что тебе стоит-то, в конце концов?
Ванька стукнул об стол чашкой, едва не расплескав чай. За окном стояла холодрыга, а на кухне жарило будь здоров – в духовке поднимался пирог.
– Ну у тебя же есть ключ, – ныл Ванька. – Что тебе стоит открыть для нас стрельбище?
– Открыть – ничего. Но стрелять вы там не будете.
Я тянул черный кофе. Через пару дней заканчивались новогодние праздники, и Ванька собирался этим воспользоваться. Ему ни с того ни с сего пришло в голову, что научить девушку стрелять – верх романтики.
– Ну покажи мне заранее, как он работает!
– Нет.
– Ты же все равно дома целыми днями сидишь!
Я поднялся и, вооружившись прихваткой, достал пирог из духовки.
– А ты скачешь по морозу, как стрекоза.
– Я Нину провожал!
– Она с утра до ночи по Москве разъезжает?
Ванька на секунду заткнулся. Втянул в себя запах.
– Подожди, пока остынет, – предупредил я.
На запах пришли кошки. Пока Мася гипнотизировала противень на столе, Бублик несколько раз подпрыгнула – безуспешно – и издала протяжно-разочарованное «мяу». Сметана обиженно кряхтела из коридора.
– Ну ты же каждый день учишь бестолковых, безруких, безнадежных людей стрелять из смертоносного оружия! – Ванька изо всех сил старался спародировать мой голос. – И одной инструкции им хватает!
– Ты, в отличие от этих безнадежных и безруких, собираешься неправильно учить еще кого-то.
– Почему сразу неправильно?
Я кинул на него выразительный взгляд. Но Ванька не сдавался.
– Ну приходи сам, проконтролишь!
– Это не помешает тебе выстрелить себе в ногу.
– Ну ты, блин, не понимаешь, что ли! – взвыл Ванька. – Она любит только две вещи в мире: собак и оружие!
Я поднес чашку к самому лицу, чтобы спрятать улыбку.
– Не понимаю.
– Потому что только и делаешь, что дома торчишь!
– Я работаю. И помогаю с Миланой.
– Ага, а в остальное время? Книжечки читаешь? Телик смотришь? Скоро мхом покроешься!
Я глотнул кофе. Это была уже третья чашка за сегодня. Один хрен – все равно засыпаю только со снотворным, которое могло бы свалить слона.
– Надо тебе тоже кого-то для равновесия… О. Давай я Веру позову?
Кофе чуть не выплеснулся из чашки.
– Не надо.
– Вы типа не общаетесь? – Ваня отошел к не остывшей еще духовке и, уперев руки в бока, прислонился рядом. Покосился на пирог.