Разом грянули два выстрела, и у меня заложило уши. Нина победно гикнула, и все схлопнулось – сознание затопила паника, липкая и вязкая, как смола. Часть меня знала, что стреляли далеко, но инстинкт самосохранения надрывался, а противный звон так никуда и не делся. Под потолком расползлось черное облако. В голове зазвучали голоса словно из другой жизни: «Помогите!», «Мама, мамочка!», «Господи, спаси и сохрани…» Взрыв. Совсем рядом. Бах, бах, бах… Я не успею. Я не…
Кто-то крепко взял меня за плечо.
– Тихо, тихо. Дыши. Вдох. Вера, давай.
Прикосновение было знакомым – даже сквозь две кофты я чувствовала стальные пальцы. Антон держал меня вытянутыми руками, словно боялся приблизиться. Кто-то снова выстрелил – БАХ! – и у меня из легких будто вышибло воздух. Озноб прорезал кожу. Я запрокинула голову, пытаясь сдержать слезы.
– Иди на скамейку, посиди. Стоп-игра. Ваня! Все. Пока я не смотрю, никто не стреляет.
Антон довел меня до низкой деревянной лавки и, усадив, тут же отпустил.
– Хочешь воды?
Я зажала дрожащие руки между коленей. Говорить не получалось – я просто покачала головой.
– Надо было тебе тоже наушники надеть.
Ага, может, тогда и звон бы прекратился.
– Все нормально, – наконец выдавила я. – Сейчас пройдет.
– Ничего себе тебя накрыло. – Передо мной вырос Ваня. Лицо у него было обеспокоенное. – Ты как?
– Давай не сейчас, – прервал Антон. – Иди вон…
Я не видела, куда он кивнул, но Ваня послушно отошел. Вдалеке послышалось бормотание: «У Тохи тут целая коллекция. Пойдем покажу…»
Я уткнулась носом в колени. Молодец, ничего не скажешь. Сорвала им тренировку. Эта девочка с прической как у мальчика, наверное, думает, что я совсем с головой не дружу.
– Держи. – В протянутой ладони лежал белый носовой платок.
Я глубоко вздохнула, чувствуя, что пальцы еще дрожат. Сжав руку в кулак, вытерла нос рукавом. Антон молча убрал платок в карман.
– Прости, – тихо сказала я.
– За что?
– Там же наверняка целый список, – пробормотала я в колени, – за что мне надо перед тобой извиняться.
Он молча встал.
Ну конечно. Как только я подбираюсь к важному, он уходит.
– Антон, подожди!
Но он уже шагал к Ване и Нине – те прилипли к витрине с ружьями.
– Что вы там забыли, любопытные варвары, а? Сходите лучше в кино на третьем этаже.
– Да ну. – Нина влюбленно уставилась на ружье. – А ты можешь показать, как его держать?
Я вытерла лицо ладонями. Звенящая нить протянулась через мозг. Надо было все-таки поучиться стрелять. Может, мне это скоро понадобится, если не найду способ прекратить чертов звон.
Я встала. Антон стоял у витрины и что-то негромко объяснял Нине. Я подошла к крайней стойке – там так и лежал мой пистолет. Как там было?.. Сначала правой, потом сверху левой. Большой палец пониже, чтобы не выбило отдачей. Тяжелый, зараза. Предохранитель вроде был сверху. Ага. И в мишень смотреть сквозь эти шишечки… Или как он их назвал? Ушки?
Выстрел оказался громче, чем я предполагала. Руку повело так сильно, что пуля влетела в самую крайнюю полосу на мишени.
Зато звон в ушах вдруг прекратился.
– ПОЛОЖИ ПУШКУ!
От неожиданности я чуть не выронила пистолет.
– Я СКАЗАЛ, ПОЛОЖИ!
Голос гремел уже совсем близко. Я осторожно щелкнула предохранителем и опустила дуло. Перевела взгляд на Антона. Глаза его были яростные, руки сжаты в кулаки до побелевших костяшек. Как только я выпущу пистолет, он меня ударит.
Точно ударит.
– Положи пистолет. – Антон стрельнул взглядом туда, где замерли Ваня и Нина.
– Хорошо. Хорошо. Только… мы можем поговорить?
– Можем. Когда ты вернешь пистолет на место.
Краем глаза я увидела, что Нина вышла вперед, жадно впитывая каждое слово.
– Прости. – Почему я все только порчу? Свидание Ване вон испортила. – Я не… Я должна была тогда с тобой посоветоваться. А теперь еще этот звон. Я схожу с ума. Или у меня какая-то неизлечимая болезнь. Опухоль мозга. Глупо будет умереть от какой-нибудь человеческой болезни после всего. И ты теперь… все чувствуешь. Но оно уже случилось. Я не могу ничего изменить, понимаешь? – Я развела руками, и Антон дернулся.