– Я не очень понимаю, что ты говоришь, – напряженно произнес он, мягко ступая с пятки на носок, чтобы приблизиться. – Но в любом случае кончай обезьянничать. Верни пистолет на стойку. Можем потом кофе выпить, и ты мне расскажешь, что там за звон.
Я кивнула, прекрасно зная, что он не станет пить со мной кофе. И разговаривать тоже не станет после этого.
– Вера, положи пистолет. – Антон подобрался еще на четверть шага.
– Хорошо.
Но свой шепот, похоже, услышала только я, потому что следующий момент заполнило стремительное движение. Запястье мне пронзила резкая боль, пальцы разжались, и пистолет скользнул в подставленную Антоном ладонь.
– Какая же ты глупая, – процедил он сквозь зубы, но руку мою не выпустил. Карие глаза блеснули молчаливым обещанием. Ощущение было такое, что основание большого пальца сейчас расплющит, и тут мне стало по-настоящему страшно.
– Антон… – Я даже не была уверена, что произнесла это вслух.
– Тоха, эй! – Голос Вани возник совсем рядом. – Она же отдала пистолет!
Кисть онемела. Там, где он сжимал особенно сильно, пульсировала красная точка боли. Сердце стукнуло в горле. Он меня не отпустит. Я же…
Я и правда глупая.
– Ох-ре-неть, – ошалело произнес кто-то.
– ТОХА!
Пальцы на моем запястье наконец разжались. Я не сразу поняла, что все закончилось. Антон вцепился в волосы и отошел от меня на другой конец зала. Куда он дел пистолет, я понятия не имела. Мысли рассыпались. Зато звон, кажется, прекратился.
Сердце неистово громыхало в грудной клетке, точно хотело сбежать. Прочь от этого места. От этого человека.
– Может, на воздух? – Ваня пытался поймать мой взгляд. – Ты как? Идти можешь?
Я неуверенно кивнула, хотя ноги были ватные.
– Нин, пойдешь с нами? Там кино на третьем этаже есть. И кофе.
Перед глазами расплывались круги. По-моему, Ваня поддерживал меня за локоть.
– Стой.
С затылка до копчика прокатились мурашки. Я никогда не боялась Антона. Это же Антон. Он бы никогда…
– Подожди.
Он обошел нас и остановился в полуметре, не отрывая взгляда от моей опущенной руки.
– Сильно болит?
Я мотнула головой, не доверяя голосу. Лучше бы у меня и дальше звенело в ушах.
– Я не… – Он запнулся. – Можешь подвигать пальцем?
Я слабо шевельнула рукой. Когда-то он защищал меня. А теперь ненавидит.
– Мы пойдем на третий этаж, Тоха, – уверенно сказал Ваня. – О̓кей?
Воздух вокруг нас заиндевел. Мне впервые пришло в голову, что Антон может и не выпустить нас.
– Идите.
Когда дверь за нами закрылась, я поняла, что все это время дышала крошечными неглубокими вдохами.
– Ох-ре-неть. – Нина повернулась ко мне. Косая челка упала на лоб, но не закрыла судорожно блестящие глаза. – Вот это страсти!
Часть III. Погоня
Глава 13
Все это время я знала, что так будет.
Два года я обманывала себя, полагая, что раз ничего не происходит неделю, месяц, год, значит, не случится и впредь. Я думала, что опасность миновала, что я смогу просто жить дальше. Избежать наказания за содеянное. Но я ошибалась.
Второй день мы тряслись по ухабистой дороге – два преступника и ребенок. Чем дольше мы ехали, тем больше я убеждалась: это с самого начала было плохой идеей. Антон забрал меня и Милану, спрятал Ваньку у бывшего сослуживца, снялся с места и первые несколько часов гнал так, словно нас с мигалками преследовала полиция. Но расстояние от города увеличивалось, поток машин редел, ночь утапливала огни в сизом мареве, а погоня так и не появлялась. Зато множились вопросы в моей голове. Почему именно сейчас? Точно ли это Дарина? С чего Антон решил, что опасность угрожает Милане и Ване? Ведь, кроме нас и Лестера, в том зале никого не было. Никто, кроме нас, не виноват.
Я несколько раз пыталась расспросить его, но то Милана начинала клянчить попить, поесть, на ручки, побегать, попрыгать, яблочко, мармеладки, игрушку, то звонил телефон – Антон с кем-то переговаривался рублеными фразами, не называя собеседника по имени. Мне он сказал только, чтобы я не проявляла силу. Но толком поговорить нам так и не удалось.
Я украдкой подняла на него глаза – Антон вел молча, не отрывая задумчивого взгляда от дороги. Левая рука расслабленно лежала на руле, правая легко касалась подбородка с отросшей щетиной. Остатки вечернего солнца светили ему в глаза, он щурился – на коже отчетливо проступали лучики морщин. В профиль его подбородок казался скошенным, от правого уха под ворот свитера тянулась вереница белесых шрамов.