Я обратно побежала по центральной улице. Там в меня могли в любую минуту выстрелить, нужно было передвигаться дворами. Я увидела Гайтаева Магомеда — он был инвалид. В молодости попал в аварию, у него не было носа. Он носил специальные очки. Он лежит, ему прострелили голову и грудь, а его очки висели на заборе….
Российские солдаты добивали моих больных, раненых мирных людей, стариков и женщин.
Лема Ахтаев, 1968 года рождения, чудом остался жив. Когда 11 января из миномета попали в их дом — убило троих, а его тяжело ранило. Я его лечила до 5 февраля — в тот день его и другого моего соседа, Ахматова Ису, 1950 года рождения, сожгли. Мы нашли потом кости, собрали их в кастрюлю. Любая комиссия, любая экспертиза может доказать, что это человеческие кости. Но никому дела нет до этих костей, до этих убитых. Первое, что их интересовало, — похоронили ли мы убитых.
Был сожжен также Шамхан Байгираев, его забрали из дома. Братьев Идиговых заставили спуститься в подвал и забросали гранатами — один остался живым, другого разорвало на куски. Я видела Гулу Хайдаева, убитого старика. Он лежал на улице в луже крови. Солдаты убили восьмидесятилетнюю Ахматову Ракият — сначала ранили, потом лежачую добили. Она кричала: «Не стреляйте!». Этому есть свидетели. Эльмурзаев Рамзан, 1967 года рождения, инвалид, был ранен 5 февраля днем, а ночью умер от перитонита.
Всего в тот день мы недосчитались 114 человек. Найдено 82 трупа.
Всех невозможно перечислить. Нужно время и должная следственная группа, чтобы установить, что же случилось 5 февраля. Какими словами можно назвать это преступление?
10 февраля в нашем поселке снова проводили проверку — конечно, все мы были напуганы. На нашей улице у БТРа стояла группа солдат, и я решила подойти к ним, узнать, что к чему. Они были не пьяные, трезвые, спрашивают: «Чего вы все здесь такие настороженные? Проверка была уже?» Я говорю: «Была. Стариков убивали». — «А скольких убили?» — «82 человека». — «Ничего себе, что собак на вас спустили? Когда это было?» — «Собак — не знаю, такие же русские были, как вы. Не помню точно, когда», — говорю. А он мне: «Пятого числа это было». Так что они знали уже, что и когда здесь произошло».
Показания Малики Лабазановой
«…Мы все эти месяцы жили в подвалах. Беспрерывно и день, и ночь город бомбили самолеты. Когда за водой ходили к роднику, от бомб и снарядов прятались под обрывы. Потом выходили и опять тащились с этой водой.
На моих глазах низко над дамбой пролетел самолет и сбросил бомбу. Там машина была, а в ней парень оставался 18 лет. Мужчина с двумя детьми (мальчик и девочка, семи и десяти лет) побежал под дамбу. Самолет и по ним ракету пустил. Все они были убиты, голову мальчика до сих пор не могут найти.
4 февраля, где-то после обеда, в наш поселок вошли российские военные. Им было лет по 25 и старше. Военные приказали людям выходить из подвалов. Они проверяли паспорта, смотрели плечи у мужчин — не носил ли кто из них автомата. Обыскали наш дом, при этом впереди себя пускали хозяев. Спрашивали, почему многие жители находятся не в своих домах, а у соседей. Мы им объяснили, что люди собирались вместе в надежных подвалах. На это они сказали: «Завтра здесь будет «зачистка». Чтобы все были в домах по своим адресам!» Они не грабили, не матерились, не оскорбляли. Мы обрадовались, что все закончилось. Мы рады были и ждали прихода российских войск. Честное слово. И не боялись «зачистки», которую обещали на следующий день.
5 февраля мы были дома. Около 11 часов утра ко мне во двор зашли четверо ребят военных, им было лет по тридцать. Они поздоровались, проверили паспорта, и пошли в соседний двор. Когда уезжали, соседи оставили ключи у меня, поэтому я пошла за ними. Не хотела, чтобы ломали дверь. Я им объяснила, что соседи выехали до начала боевых действий. Они, осмотрев все, ушли.