— Никаких следов. А фоторобот, который мы попробовали составить, уж очень походил на иллюстрацию из сказки о Дюймовочке. Второй факт, очень конкретный и однозначный: смерть Разумовского наступила из-за перерезанного горла!
— Ни х… фига себе!
— Его утащили с аллеи в кусты, перерезали горло, а потом вернули обратно.
— Специально выставили на всеобщее обозрение?
Заместитель только пожал плечами:
— Никакая миниатюрная девочка не могла так справиться с мужчиной весом под центнер и ростом в метр девяносто.
— Значит, там был еще кто-то. Должны следы остаться.
— Дорожки и газоны все пухом усыпаны, к утру ветер поднялся и так все перемешал, что ничего однозначно сказать нельзя. Меня другое заинтересовало. Я подполковника хорошо знаю… знал несколько лет. Мы с ним десятки операций провели, кучу задержаний. Он боец отличный. И никогда бы не дал кому-то к себе приблизиться ночью, на темной аллее. Вот тогда мы вместе с патологоанатомом еще раз внимательно осмотрели тело. Разрез на горле глубокий, уверенный, сделан острым предметом, но не скальпелем. Скорее, ножом необычной формы.
— Как это?
— Ну, есть такие ножи с очень искривленным лезвием, чуть не круглые.
— Вот и зацепка.
— Куда ее пришить? Ничего подобного у нас в городе не всплывало никогда. Я на другое обратил внимание: был еще один небольшой разрез. Сначала его просто за царапину приняли, пока тело по земле волочили. Но когда под микроскопом пристально рассмотрели, поняли, что он тем же ножом нанесен. Зачем это было нужно?
— Случайно задели.
— Возможно. А если хотели что-то спрятать?
— Спрятать? — переспросил Дэн. — Что?
— Ну, например, еле заметный след от инъекции. Чик по нужному месту, и не видно укольчика. А без реального следа при таком явном способе убийства, как перерезанное горло, кто будет заморачиваться с анализом желудка или крови?
— Где эту царапину нашли?
Заместитель с уважением посмотрел на Вилкова:
— Очень правильно поинтересовались. На шее под ухом с левой стороны, куда не дотянулся главный разрез. Если судить по направлению движения Разумовского, то это не из-за кустов, а со стороны дорожки.
— Кто-то, идущий навстречу и не вызвавший подозрений. «Парящая девочка»! Как-то уж все слишком… фантастично, что ли.
Илья снова одобрительно покивал:
— То ли еще будет. Наши начальники меня даже слушать не стали. Пришлось самому. У нас тут по Холмогорской трассе в сотне километров есть село Емецк. Когда-то городом считался, а теперь вот село из десяти улиц. Там работает фельдшером Прокофьич.
Дэн напряженно вспоминал, откуда он знает про это село Емецк? Ну конечно, это из Васькиных рассказов, как он ездил туда опознавать тело своего тылового начальника Гулия!
— Я знаю о нем! Мой хороший друг рассказывал, что Прокофьич там моргом заведовал. И было ему тогда уже лет сто.
— Ишь, как все переплетается! Может, и сто. Никто уже не знает. Да и фамилия с именем позабылись. Прокофьич да Прокофьич. Морга там уже нет, но фельдшерит он по-прежнему, только на общественных началах. И еще занимается своим хобби — ядами. Я привез его к нам сюда, разумеется неофициально, и попросил исследовать тело Разумовского. Вот тут-то и начались неожиданности. Старик отыскал в крови погибшего следы очень необычного вещества, — заместитель победно посмотрел на Дениса. — Им оказался батрахотоксин.
Вилков непонимающе пожал плечами.
— Один из самых сильных ядов животного происхождения на планете. По специфическому воздействию не имеет равных. В тысячи раз сильнее цианида и кураре. Вызывает практически мгновенный мышечный спазм, начиная с конечностей, парализует скелетную мускулатуру, потом сердечный спазм, паралич дыхания.
— Значит, Сергей был сразу обездвижен.
— Непонятно, зачем надо было перерезать горло. Говорить подполковник не мог, шевелиться тоже. Смерть и так наступила бы в течение пяти минут. Даже если бы его сразу нашли, от батрахотоксина противоядия нет. А ведь такой яд не то что в Северодвинске, а и в России отыскать практически невозможно.
— Откуда же он взялся?
— Может, в каких-то специфических лабораториях имеется, не знаю. А в живой природе он содержится в кожных железах некоторых видов лягушек-древолазов из рода листолазов. Самая опасная так и называется листолаз ужасный. Живут только в Южной и Центральной Америке. Маленькие такие, желтенькие, а потрогаешь — и окочуришься. Прокофьич столько порассказал…
Денис напряженно размышлял о чем-то своем:
— Значит, это демонстрация.