Мужчина листает папку с документами, затем закрывает её и поднимает на нас глаза.
- Проходите, присаживайтесь.
Неуверенно опускаюсь на свободный стул. Страшно…
- Сначала представлюсь. Я – новый начальник колонии Иван Фёдорович Смоленский
Ничего себе! Вот это новость! Неужели бунт всё-таки не был напрасным? Хотя от той хоть было понятно, чего ждать. А этот может оказаться тем ещё кровопийцей. Разве нормальные люди идут на такую должность?
- Проверка колонии только началась, но решение о моём назначении уже принято. И пока тут работает комиссия, есть возможность внедрить у нас в колонии одно новомодное веяние.
Он делает паузу, обводя глазами присутствующих, а у меня внутренности от волнения скручиваются всё туже.
- В ваших делах указано, что до того, как попасть сюда, вы были студентками университетов, причём учились на бюджете. Я бы хотел обеспечить заключённых конституционным правом получения высшего образования и могу попробовать добиться для вас возможности продолжить обучение. Разумеется, дистанционно, не покидая колонии.
За два года я забыла, как это – быть студенткой. И совсем не представляю, как можно в наш распорядок дня вписать занятия, если даже на сон времени почти не выделяется.
- От вас требуется только принципиальное согласие. А дальше я запущу процесс согласований, он будет небыстрый. Потом ещё предстоит оборудовать помещение для дистанционных занятий, выбить необходимое техническое обеспечение. Так что речь, разумеется, не идёт о ближайшей перспективе. Но у каждой из вас есть запас времени, и я предлагаю использовать его с пользой.
Мы молчим. Очень трудно поверить, что с нами разговаривают, как с людьми, и что за заманчивым предложением не последует ответного требования, например, стучать на сокамерниц или иным способом сотрудничать с новым начальством. Всем известно, что новое руководство всегда формирует для себя новую сеть осведомителей.
- Вы же наверняка думаете о том, как будете жить после освобождения? – продолжает начальник. – Как планируете устраивать свою жизнь?
Мне до этого момента ещё так долго… За это время мир изменится до неузнаваемости. Мысли о том, как я буду существовать в том незнакомом для меня мире, крошат душу на мелкие колючие осколки. Стараюсь об этом не думать. Но как не мечтать о свободе и нормальной жизни?
Начальник говорит очень правильные вещи, и я бы с радостью продолжила учёбу, получила диплом, чтобы создать иллюзию причастности к происходящему за забором. Чтобы хоть кончиком пальца коснуться полноценной жизни. Чтобы не сойти с ума от ощущения своей неполноценности, уязвимости, бесправности, от страха перед отсутствием перспектив, от краха разбившихся надежд. Очень хочется согласиться. Но какова цена этой щедрости?
Это – важный вопрос, но задать его я не решаюсь. Если бы мама Люба была рядом, она бы обязательно спросила всё, что меня волнует, и ещё от себя добавила. А я – мямля и трусиха…
- Что от нас потребуется взамен? – подаёт голос Ира Грязнова, сидящая к начальнику ближе всех.
Вероятно, Смоленский истолковывает вопрос как-то по-своему, потому что начинает говорить совсем не то, что мы хотим услышать.
- Пока – только согласие. В ваших делах указано, где и на какой специальности вы учились. Я напишу рапорт, а начальство уже будет решать, можете ли вы продолжить обучение, в каком вузе и на каких условиях. Как будет организовано обучение, пока сказать не могу – буду консультироваться с коллегами их других колоний, где этот проект успешно работает.
Он ни слова не говорит о том, что мы будем должны лично ему… Боится комиссии и планирует обсудить этот вопрос позже с глазу на глаз?
Зависает пауза.
- Я согласна, – Ира нарушает тишину.
У неё впереди ещё три года, а не доучилась она всего год. Даже если организационные вопросы займут год-два, то она до освобождения успеет закончить обучение и получить диплом. Я же сдала только три сессии. Перед судом писала заявление, чтобы разрешили сдать четвёртую досрочно и закрыть второй курс, но мне отказали. Впереди у меня достаточно времени, чтобы доучиться, и диплом прибавил бы мне уверенности в себе. Но разрешат ли? Платить за обучение я не смогу, а будет ли государство тратиться на меня? Или вовсе это – просто красивые обещания нового начальника, чтобы пустить пыль в глаза комиссии?
Колеблюсь, но в результате соглашаюсь. Дурной пример заразителен. Ира с Леной подписались на это, а я чем хуже?