— Питер рассказал мне, что Мик говорил… Черт, не помню в точности. Питер захотел шантажировать его из-за переодеваний и кокаина, а Мик не испугался. И как будто посоветовал Питеру поискать что-нибудь другое. Сказал что-то вроде того, что люди платят намного больше за свою жизнь, чем за свои тайны.
— И Джастин это слышал, да? Он-то все понял и испугался, что Питер тоже поймет.
— Он хотел поскорее уйти. И чтобы Питер тоже ушел.
— Теперь понятно. Брук мог потерять все, если бы Мик проговорился, — карьеру, репутацию, работу. Если бы их делишки вылезли наружу, он попал бы в тюрьму. Наверно, когда Питер ушел, он вернулся. Они с Миком стали выяснять отношения. Страсти накалялись — видит бог, они оба нарушили столько законов, что должны были быть не в себе, — и Джастин ударил Мика. Вот так.
— А Тренэр-роу?
Линли опять остановился, теперь уже возле школы.
Сент-Джеймс смотрел мимо него, во двор, где еще не разобрали сцену. Разного рода представления будут проходить здесь в течение всего лета. Но сейчас сцена была мокрая от дождя.
— Тренэр-роу все знает. Даю слово, он все знал и тогда, когда его знакомили с Бруком в субботу вечером. А ведь я должен был сообразить, что он никогда прежде не видел Брука. Зачем им было видеться, если посредником служил Мик? Но как только их познакомили, он, верно, сложил два и два. Смерть Мика и все остальное.
— Но почему он ничего не сказал?
— Ты знаешь ответ, — проговорил Сент-Джеймс, все еще глядя на сцену.
Линли посмотрел на вершину горы. С того места, где они стояли, была видна лишь крыша виллы да часть белого карниза на фоне серого неба.
— Ему тоже грозила тюрьма. Клиника, лекарства, незаконные деньги.
— А самое главное?
— Он потерял бы мою мать.
— Думаю, деньги, которые он получил за онкозим, позволили ему купить виллу.
— Дом, который он мог считать достойным ее.
— Поэтому он ничего не сказал.
Они продолжали свое восхождение на гору.
— А что он будет делать теперь, когда нет ни Мика, ни Брука?
— Без Брука не может быть онкозима. Придется закрыть клинику в Сент-Джасте и жить на то, что у него есть.
— А какова наша роль? — спросил Линли. — Отдадим его полиции? Позвоним его начальству? Воспользуемся случаем и разрушим его жизнь?
Сент-Джеймс внимательно посмотрел на друга. Широкие плечи, редеющие волосы, твердая линия губ.
— Жуть какая-то, правда, Томми? Ирония судьбы. Наконец-то ты можешь исполнить свое самое заветное желание. Но ведь ты этого больше не хочешь, насколько я понимаю.
— Ты предоставляешь мне решать?
— Мы накрепко соединили Мика и Брука. У нас есть доказательства его визитов в «Айлингтон», визита Питера и Джастина в Галл-коттедж, подтверждение того, что Джастин не был в «Якоре и розе», что он употреблял кокаин. Может быть, полиции будет достаточно, что Мик снабжал его наркотиками, но у них что-то разладилось и Джастин убил Мика? И Сашу тоже. Ну да. Остальное — на твоей совести. Ты же полицейский.
— Даже если не вся правда выйдет наружу? Даже если Родерик останется на свободе?
— Я не судья. В конце концов, Тренэр-роу пытался помогать людям. То, что они платили ему, отвратительно, но так или иначе он пытался делать что-то доброе.
Остальную часть пути друзья прошли в молчании. Едва они оказались на подъездной аллее, как на первом этаже зажегся свет, словно в доме ждали гостей. Внизу, в деревне, тоже засветились окна; сквозь толщу дождя они казались мерцающими нимбами.
Дора открыла дверь. Она, видно, готовила ужин, потому что на ней был красный фартук с пятнами муки на груди и на боках. Мука была и на синем тюрбане, и даже на бровях.
— Доктор в кабинете, — сказала она. — Входите же. Мало удовольствия стоять под дождем. — Она повела Линли и Сент-Джеймса в кабинет, постучала в дверь и, дождавшись ответа, открыла ее. — Я принесу чай для господ, — сказала она, кивнула и исчезла.
Доктор Тренэр-роу встал из-за стола, за которым протирал очки, и надел их.
— Ничего не случилось? — спросил он Линли.
— Питер в моем лондонском доме.
— Слава богу. А как твоя мать?
— Кажется, она будет рада видеть вас сегодня.
Тренэр-роу мигнул. Он не знал, как ему реагировать на замечание Линли.
— Вы оба промокли.
Он подошел к камину и разжег огонь, пользуясь старым способом, то есть подложил под угли свечку.
Сент-Джеймс ждал, когда заговорит Линли, и думал о том, не лучше ли этим двоим выяснять отношения наедине. Хотя он и уступил Линли право принять окончательное решение, у него не было сомнений в том, каким оно окажется, хотя ему было ясно и то, что его другу нелегко будет закрыть глаза на незаконную торговлю лекарствами, какими бы благородными мотивами ни руководствовался доктор Тренэр-роу. Пожалуй, следовало оставить Линли с доктором, но у Сент-Джеймса был собственный интерес в этом деле, и он приготовился наблюдать, слушать и молчать.