— Она не будет горевать на моих глазах. Она не позволит мне разделить с ней ее горе.
— Томми, милый…
— Это было ужасно. — Он провел ладонью по фрамуге. — На секунду мне показалось, что он и в самом деле может застрелить Сент-Джеймса. Но он взял дуло в рот. — Линли кашлянул. — Почему никогда нельзя подготовиться ни к чему подобному?
— Томми, я знаю его всю мою жизнь. Он как член моей семьи. Когда я решила, что его убили…
— Кровь. Всюду был мозг. Даже на окне. Кажется, мне это никогда не забыть. И это, и все остальное тоже. Как в кино. Стоит мне закрыть глаза, и я снова все вижу, словно опять прокручивается пленка.
— Ох, Томми, пожалуйста, не надо, — несчастным голосом проговорила Дебора. — Пожалуйста. Подойди ко мне.
На сей раз он прямо посмотрел ей в глаза:
— Этого недостаточно, Деб.
Он проговорил это ласково, но Дебора все равно испугалась.
— Чего недостаточно?
— Того, что я люблю тебя. Того, что я хочу тебя. Я всегда думал: что Сент-Джеймс тысячу раз дурак, что не женился на Хелен. Я не мог понять. А теперь мне кажется, что я понимал, только не хотел смотреть правде в глаза.
Дебора сделала вид, что не слышала его слов.
— Томми, мы будем венчаться в Ховенстоу? Или в Лондоне? Как ты хочешь?
— Венчаться?
— Ну да, дорогой. В Ховенстоу или в Лондоне?
Он покачал головой:
— Нет, Дебора, только не это. Я так не хочу.
— Но я хочу тебя, — прошептала Дебора. — Томми, я люблю тебя.
— Я знаю, что тебе очень хочется в это верить. Видит бог, я тоже хотел бы верить. Если бы ты осталась в Америке, если бы ты не вернулась домой, если бы я уехал к тебе туда, у нас мог бы быть шанс. Но теперь…
Линли все еще стоял очень далеко, возле окна, и Деборе это стало невыносимо. Она протянула к нему руку:
— Томми. Томми. Пожалуйста.
— Вся твоя жизнь — Саймон. Кому, как не тебе, это знать. Мы оба это знаем.
— Нет, я…
Дебора не смогла закончить фразу. Ей хотелось ругаться, драться, стоять на своем, но Томми заглянул ей глубоко в душу и вытащил на божий свет то, что она старалась навсегда похоронить там.
Прежде чем заговорить снова, он несколько минут не сводил с нее глаз:
— Тебе хватит часа?
Дебора открыла рот, чтобы просить, спорить, умолять, но ей изменили силы.
— Да. Хватит, — только и сказала она.
Часть VII
Через некоторое время
Глава 28
Леди Хелен вздохнула:
— Знаешь, мне, кажется, никогда не было так скучно. Скажи-ка еще раз, что нам надо доказать.
Сент-Джеймс сделал третью складку на тонкой пижаме, не сводя глаз с дырки от ножа, которым колют лед.
— Пострадавший заявляет, что на него напали, когда он спал. У него одна рана, а на верхней части пижамы три дырки, и на каждой кровь. Как ты думаешь, что бы это могло значить?
Леди Хелен наклонилась над пижамой, сложенной так, что были отлично видны все три дырки.
— Он занимался во сне акробатикой?
Сент-Джеймс хмыкнул:
— Ну да. Просто он не спал. Сам себя ранил, а пижаму продырявил потом. — Он заметил, что леди Хелен зевнула. — Скучаешь?
— Совсем нет.
— Тебе предстоит вечер с очаровательным джентльменом?
— Если бы. Боюсь, дорогой, мне предстоит общество бабушки и дедушки. Дедушкин храп прекрасно сочетается с победным маршем из «Аиды». Я сопровождаю их в оперу. Надеюсь, сегодня дедушка более подвижен, чем обычно.
— Для души полезно время от времени поклоняться культурным ценностям.
— Ненавижу оперу. Если бы еще там пели по-английски. Разве я хочу слишком многого? Они же всегда поют на итальянском или на французском. Или на немецком. Хуже всего, если на немецком. А когда они мечутся по сцене в своих нелепых шлемах и как бы дуют в рог…
— Хелен, ты мещанка.
— Я — типичная представительница своего класса.
— Ладно, если ты потерпишь полчаса, я приглашу тебя на ланч. На Бромптон-стрит открылся новый ресторан.
Леди Хелен оживилась:
— Милый Саймон, это прекрасно! Что надо делать?
Она огляделась, словно подыскивая себе занятие, но Сент-Джеймсу уже было не до нее, потому что хлопнула входная дверь и он услышал свое имя. Забыв обо всем на свете, он метнулся прочь от рабочего стола.
— Сидни, — сказал он и зашагал к двери, пока его сестра взбегала вверх по лестнице. — Где ты, черт тебя побери, была?
Сидни вошла в лабораторию.
— Сначала в Сарри. Потом в Саутгемптоне, — ответила она как ни в чем не бывало и бросила норковый жакет на стул. — Мне пришлось еще раз позировать в мехах. Если в ближайшее время никто не предложит ничего другого, не знаю, что делать. Рекламировать шкуры мертвых животных в высшей степени отвратительно и до омерзительности противно. К тому же от меня требуют совсем ничего не надевать под низ. — Наклонившись над столом, она внимательно осмотрела пижаму. — Опять кровь? Как вы можете заниматься этим перед ланчем? Надеюсь, я не пропустила ланч. Еще только двенадцать. — Она открыла сумку, которая висела у нее на плече, и стала рыться в ней. — Ну где же? Естественно, я понимаю, почему они настаивают на голой коже, но у меня сейчас не лежит к этому душа. Говорят, это, мол, эротично. Обещание, фантазия. Вздор. А, вот оно.