Куда же она делась? — думает Питер.
Он взглянул на некрасивый старый «Таймекс», который одним своим видом вызывал недоверие. Питеру пришлось продать «Ролекс», и он почти сразу понял, что полагаться на другие часы все равно что полагаться на Сашу, которая, оставшись сама по себе, обязательно нарвется на полицейского.
Постаравшись отогнать от себя эту мысль, он тряхнул рукой и снова взглянул на часы. За последние полчаса проклятые стрелки совсем не продвинулись. Питер поднес часы к уху и не поверил себе, услыхав тихое тиканье. Неужели всего два часа прошло с тех пор, как она ушла? А кажется, вечность миновала.
Не в силах держать себя в руках, Питер вскочил с шатающегося и давным-давно отжившего свой срок дивана, одного из трех предметов мебели. Еще у них были коробки, в которых лежала одежда, корзинка для овощей заменяла абажур для единственной лампы. Диван был просиженный, и Саша весь день жаловалась на боли в спине, причитая, что уже месяц ни разу не спала по-человечески.
Где же она? Питер подошел к одному из окон и отодвинул занавеску, а на самом деле простыню. Выглянул на улицу. Снаружи было так же мрачно, как внутри.
Выискивая взглядом знакомые очертания — Саша всегда таскала с собой ковровую сумку, — Питер вынул из кармана грязный носовой платок и высморкался. Жест был автоматическим, бездумным. К счастью, боль быстро прошла. Не глядя на платок и на новые ржавые следы на нем, Питер сунул его обратно и попытался откусить заусеницу на указательном пальце.
Вдалеке, в начале их улицы, появились из подземки люди, которые направлялись домой. Питер попытался сфокусироваться на них, стараясь разглядеть Сашу в толпе. Где же она? В конце концов, что такого трудного в покупке одной дозы? Отдать деньги. Взять товар. Почему так долго?
Он не мог найти себе покоя. Почему Саша задерживается? А что, если эта сучка решила поступить по-своему, взять деньги и уйти навсегда? И в самом деле, зачем ей возвращаться? У нее есть, что ей нужно. Может и бросить.
Тем не менее Питер отверг это предположение как нереальное. Саша не бросит его. Ни сейчас, ни в будущем. Только на прошлой неделе она сказала, что ей еще ни с кем не было так хорошо, как с ним. Разве не она чуть ли не каждую ночь лезет к нему?
В задумчивости Питер вытер нос тыльной стороной ладони. Когда это было в последний раз? Прошлой ночью? Она смеялась, как сумасшедшая, и он прижал ее к стене, а потом… Это было прошлой ночью? Сэмми из квартиры напротив колотил им в дверь и кричал, чтобы они угомонились, а Саша вопила, царапалась, ей не хватало воздуха — только она не кричала, она смеялась, — и билась головой о стену, им было до того хорошо, словно они витали в облаках.
Вот так это было. Ночью. И она придет.
Питер откусил сломанный ноготь.
Ладно. А если у нее не получилось купить? Что-то она сегодня говорила о Хэмпстеде, о доме возле пустоши, где с деньгами всегда получишь, что хочешь, где же она, долго еще ее ждать, какого черта она не идет?
Питер ухмыльнулся, слизнул кровь с пальца. Надо взять себя в руки. Он глубоко вдохнул воздух. Потянулся. Потом нагнулся и коснулся руками носков.
Не так уж это важно. По-настоящему он еще не привык. Может остановиться в любую минуту. Все знают, что можно остановиться в любой момент. Раз, и все. Он сам себе хозяин. Властелин мира.
За его спиной открылась дверь, и Питер мгновенно обернулся, чтобы убедиться — Саша вернулась. Она стояла на пороге, отбросив с лица прямую прядь, и устало смотрела на него, напоминая загнанную олениху.
— Принесла? — спросил он.
Странное выражение появилось у нее на лице. Саша ногой захлопнула дверь, подошла к дивану и уселась на коричневые вытертые подушки спиной к Питеру, который почувствовал, как костлявые пальцы в смертельной пляске касаются его колеи.
— Принесла?
— Нет… Не получилось…
У нее задрожали плечи.
— Что не получилось? О чем ты говоришь?
Он бросился к окну, схватился за занавески. Господи, неужели она все взяла себе? Или ее преследовали полицейские? Он выглянул на улицу. Ничего необычного. Никаких полицейских машин. Никаких облав. Полицейских тоже не видно. Ни в форме, ни в штатском. Ничего.
Питер повернулся к Саше, искоса наблюдавшей за ним. Ее глаза — желто-коричневые, как у собаки, — были влажными, с красным ободком. Губы дрожали. Вот так всегда, если не получалось достать дозу.
— Господи Иисусе! — Он бросился к Саше, оттолкнул ее, вцепился в сумку. Все высыпал на диван. Стал искать. Руки плохо подчинялись ему, да и горячечный поиск оказался напрасным. — Какого черта?.. Где, Саша? Ты принесла? Принесла?