Кассирова со страшным грохотом упала на пол прямо на сцене, а кровавый призрак, хладнокровно переступив через нее, занял место у микрофона.
— Ты потревожила мою тень, несчастная, — сказал призрак страшным потусторонним голосом, — и я явилась!
— Нет! Только не это! — возопила Кассирова, хватаясь за подол Жоржеттиного платья.
— Тогда облегчи свою грешную душу, — предложил призрак Мешковской, признайся перед всем миром, как ты убила и меня, и Марианну!
— Я все, все скажу! — кричала Софья, ползая по полу. — Только не смотри на меня так, я каменею от твоего мертвого взора!
— Ну ладно. — Призрак снял с подставки микрофон и бросил его Кассировой, а сам удалился вглубь сцены. Поэтесса попыталась встать, но, покачнувшись, вновь упала на сцену.
— Ну, говори же! — подстегнул ее призрак. — Говори, если не хочешь, чтобы я ввергла тебя в ад преисподней!
— Я все скажу, все! — Кассирова трясущимися руками взяла микрофон. — Я хотела издать сборник, но у меня не было денег. И я задумала, как их достать… Я не хотела никого убивать, просто хотела издать книгу… Я дождалась дня, когда в кассе оказалась нужная сумма, и позвонила тебе. Я сказала, что моя начальница и твоя возлюбленная Марианна Костяникина заперлась в своем кабинете с какой-то смазливой девицей… Когда ты явилась, я пошла в кабинет к Марианне и сказала, что ты пришла разъяренная и с пистолетом, и не лучше ли вызвать милицию? Но Марианна сказала, что сама разберется, и достала из стола служебный револьвер… Она вышла из кабинета, и между вами разгорелась ссора, ты обвиняла ее в измене, а она не могла понять, в чем дело. И тогда… — Софья замолкла.
— Ну, договаривай, договаривай! — раздался из мрака страшный голос призрака.
— Тогда я взяла наган, который заранее приобрела на черном рынке, и два раза выстрелила в Марианну прямо на твоих глазах… Ты побледнела и встала как вкопанная, а я взяла ее револьвер и застрелила тебя. A потом вытерла платочком свои отпечатки и вложила оба пистолета вам в руки. Ну и тогда уже забрала все деньги из кассы и вызвала полицию… — Обессиленная собственным признанием, Кассирова вновь бухнулась на пол.
— Свет! — раздался голос инспектора Лиственицына, и тут же зажглась люстра на потолке. На сцену вышли его сотрудники в штатском и без лишних слов надели на поэтессу стальные наручники. A призрак Жоржетты снял с себя парик и сбросил кровавое платье, под которыми обнаружились лысина и зеленый костюм ее брата-близнеца Александра Мешковского. И под бурные аплодисменты зала галантно раскланялся.
Стоял студеный декабрьский денек. Кислоярская Республика жила в ожидании нового года и попутно праздновала Рождество по католическому и протестантскому календарям. Частный сыщик Василий Николаевич Дубов наряжал у себя в конторе маленькую, но пышную елочку, и в тот момент, когда он натягивал на нее блестящую верхушку, зазвонил телефон. Детектив нехотя взял трубку:
— Слушаю вас.
— Василий Николаич? Это инспектор Лиственицын. Скажите, как вы относитесь к развлекательным шоу?
— Положительно, — ответил Дубов. — Особенно после того представления, которое мы с вами имели удовольствие наблюдать на презентации у Кассировой.
— Могу вам предложить представление не хуже, — сказал инспектор. — Если не хотите его пропустить, то подъезжайте прямо сейчас к издательству «Буревестник».
Заинтригованный Василий тут же закрыл контору и, оседлав свой неизменный синий «Москвич», отправился на улицу Тургенева, к тому особнячку, куда он уже однажды возил юную поэтессу пушкинской школы Надежду Чаликову.
Когда Дубов подкатил к месту назначения, шоу было в полном разгаре. Милиционеры выводили из дома издателя Петровича, а тот, на ходу срывая с себя усы и парик, кричал:
— Уберите от меня свои грязные лапы! Разве вы не видите, что я коммунист Разбойников?!!
На что присутствующий при этом главный городской фининспектор, издевательски похлопывая Петровича по плечу, отечески возражал:
— Какой ты, к черту, коммунист Разбойников? Ты — мелкий хапуга, скрывающий налоги от государства! Идем, родимый, поговорим о твоей двойной бухгалтерии, актик составим…
— Пошел вон, прислужник буржуев! — пронзительно визжал Петрович, норовя лягнуть фининспектора костылем. — Вы еще пожалеете об этом, все прогрессивное человечество встанет на защиту моей поруганной чести! Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
— Кричал бы лучше «Хайль Гитлер»! — проворчал один из милиционеров, грубо подталкивая Петровича в спину. В конце концов Разбойникова затолкали в «Черную Берту», и та резво повезла арестованного в сторону городской тюрьмы. Дубов подошел к инспектору Лиственицыну, который с удовлетворением наблюдал за происходящим.
— Ну, как вам? — поинтересовался инспектор.
— Ничего себе, — откликнулся частный детектив. — Все-таки вы решились его арестовать?
— Вынуждены были, — ответил Лиственицын.
— A что он, опять занялся коммунистической деятельностью?
— Если бы! Вы поглядите туда.
На площадке перед особняком, удушливо дымя, горел костер, и сотрудники Лиственицына бросали в него книги в одинаковых коричневых переплетах. Ккостру уже стягивались погреться местные бомжи. Кое-кто из них подбирал отлетевшие листки и сворачивал «козьи ножки».
— Ну и что же все это значит? — удивился Василий.
— Это значит, — объяснил инспектор, — что господин Разбойников дошел в своей алчности до того, что согласился за большие деньги издавать «Майн Кампф». Узнать бы еще, кто заказчик…
И вот наступила новогодняя ночь. Мрачное здание банка «ГРЫМЗЕКС» погрузилось во мрак, и лишь в одном окошке остался гореть свет — то сам господин Грымзин у себя в рабочем кабинете подводил годовой баланс. Эту приятную обязанность он всегда выполнял сам, не доверяя ее бухгалтерам и членам правления. Итоги выходили весьма обнадеживающими, всю картину портила лишь пресловутая недостача в 1828 долларов 37 сантимов.
И вот в тот момент, когда обе стрелки на настенных часах слились воедино в высшей точке циферблата, дверь отворилась и в кабинет ввалился Дед Мороз в сопровождении Снегурочки. Они вдвоем тащили огромный подарочный мешок. Рука Грымзина уже потянулись к кнопке вызова охраны, но тут Дед Мороз изнеможенно плюхнулся в кресло, осторожно отклеил роскошную бороду и принялся обмахиваться ею. Под бородой оказалось лицо частного детектива Василия Дубова. Приглядевшись к Снегурочке, банкир узнал в ней журналистку Надежду Чаликову.
— Ну, с новым годом, Евгений Максимыч, — отдышавшись, произнес Дед Мороз.
— C новым счастьем, — с лучезарной улыбкой добавила Снегурочка.
— C новым годом, конечно, — осторожно ответил банкир. — Но чем я обязан столь неожиданному посещению? И что это вы за мешок с собой притащили?
— Да это как раз и есть ваши пропавшие денежки. — C этими словами Дед Мороз радостно вытряхнул прямо на пол содержимое — сборники стихов Софьи Кассировой «Любовь под пирамидами». A Снегурочка добавила:
— Весь тираж был арестован при конфискации имущества в издательстве «Буревестник», а так как эта книга была издана на средства, похищенные из вашего банка…
— Зачем мне эта дрянь! — завопил Грымзин. Но вскоре в его глазах появился алчный блеск, так знакомый его сотрудникам и означавший, что в голове банкира заработал калькулятор — Евгений Максимыч уже прикидывал, сколько он сможет заработать на продаже стихов преступной поэтессы.