Человек в твидовом пиджаке наконец вытащил правую руку из-под пиджака, в ней оказалась всего-навсего сигарета. Закурив, он выдохнул сквозь клубы дыма:
— Нет, пожалуй, не стоит.
— Я с удовольствием, как пожелаете.
Твидовый пиджак отрицательно покачал головой и начал спускаться по низкой лестнице в конце фойе. Эшбрук пожал плечами и направился вслед за ним. Все прошло чересчур просто, но иногда очевидное проходило именно так.
Массивные часы в углу напоминали странную помесь высоких напольных часов и часов с кукушкой. Эшбрук заметил время. Если часы шли правильно, примерно через четыре минуты Сол Ротштейн и его ребята из «Моссада» пойдут на штурм через парадный и задний входы.
Они миновали приятно обставленную гостиную с креслами, разбросанными в милом беспорядке, с громадным камином у задней стены и с лампами на читальных столиках у каждого кресла.
— Сегодня клуб выходной?
— Обычно в это время здесь затишье. Клиенты собираются позже. Возможно, мистер Хайд предложит вам стать членом клуба. Поскольку вы не британец, вас могут принять.
— А как насчет моего банковского счета?
— Этот вопрос вам придется обсудить непосредственно с мистером Хайдом.
Эшбрук лишь кивнул.
Они поднялись по еще одной низкой лестнице и попали в широкий, отделанный в одном стиле с гостиной, коридор: панели на стенах, приглушенное освещение, мягкий ковер; они миновали его в полном молчании. Возможно, где-то в коридоре находился еще один детектор металла, либо, возможно, Хили — Господи, до чего перетрусил бы Хили и его ребята, знай они, что израильтяне собираются похитить Хайда — возможно, Хили настолько доверяли здесь, что Хайд приказал снять всю охрану.
Если дело обстояло именно так, то Хайд не просто злодей, он еще и дурак.
Они подошли к двери, твидовый пиджак сдвинул влево настенный светильник, за которым оказался замок. Самозванный бывший американец вставил ключ в замочную скважину, и деревянная дверь, как и две предыдущие, пройденные Эшбруком, приоткрылась, раздался звонок. Человек распахнул дверь настежь, за нею оказалась еще одна дверь, на этот раз железная. Твидовый пиджак достал еще один ключ, отворил ее. Эшбрук увидел роскошно отделанную кабину частного лифта, явно сделанную из нержавеющей стали.
— Вверх, вниз? — поинтересовался Эшбрук.
— В сторону, — ухмыльнулся в ответ твидовый пиджак. Он жестом предложил Эшбруку войти, раздался звук пневматического механизма, и дверь моментально захлопнулась, твидовый пиджак остался за ней.
Кабина пришла в движение. И действительно, двигалась она вбок, справа налево. Кабина остановилась, затем, насколько мог определить Эшбрук, она развернулась на 180 градусов.
Дверь оставалась закрытой.
Из динамика, расположенного возле телефона вызова диспетчера, раздался голос. В нем слышался сильный британский акцент, и, казалось, он принадлежал скорее женщине, чем мужчине.
— Мистер Эшбрук, моя электронная система обнаружения металла подсказывает мне, что у вас при себе оружие. Сейчас в стене откроется ящик, прошу вас положить в него ваш пистолет.
Панель возле телефона вызова диспетчера отворилась, Том Эшбрук достал из кармана свой миниатюрный «Вальтер» 22-го калибра и положил его в ящик.
— Запасные обоймы могут остаться у вас. Вы получите пистолет обратно, когда будете покидать здание.
— Благодарю вас. Кстати, я спрашивал вашего большого друга там, в фойе, надо ли мне было пройти еще раз систему охранной сигнализации.
— Я бы не советовал вам теперь проходить рентген по меньшей мере в течение года. Вы только что получили дозу облучения, эквивалентную шести рентгеновским обследованиям. — Не было слышно ни капли иронии в этом бесцветном, слегка раздражающем голосе.
— Чудесно. Я всегда мечтал излучать отличное здоровье.
Раздался приглушенный смех, дверь отворилась. В дальнем конце длинного, скорее даже узкого кабинета Эшбрук увидел сидящего за столом мужчину. Но, в отличие от обстановки в помещениях клуба, которые Эшбрук проходил в сопровождении человека в твидовом пиджаке, оформление кабинета скорее подошло бы женщине, чем мужчине. Здесь были даже занавески, в данный момент раздвинутые. «Солнечный свет сюда впускают по расписанию», — подумал Эшбрук; впрочем, вид из окна был искажен настолько, что было ясно, что комнату и внешний мир разделяет не простое стекло, а несколько слоев плексигласа.