Да, Лорис наслаждается любовью и вниманием своих подданных, которые его по-настоящему любят. А она до сих пор вздрагивает, когда кто-то называет ее «Ваше величество». Они женаты почти три месяца, и она по-прежнему чувствует себя самозванкой, которая занимает чужое место. Когда Элисса жаловалась мужу, он только смеялся, целовал ее и умолял прекратить эти разговоры. Но в покоях, отведенных Элиссе, все еще витал аромат духов, которыми пользовалась Найрия. Словно воспоминания.
– Ну так побрызгай своими, – советовал Лорис. Но от его советов толку мало. Он слишком любит ее, и возражать бессмысленно.
Кроме того, Элиссу беспокоило, что жители Таллинора слишком быстро приняли ее. А ведь они так любили королеву Найрию! Но старый Корин, верный слуга короля, рассказал ей, какая долгая память у людей.
– Они никогда не забудут отважную девушку, которая гордо смотрела, как убивают ее любимого. Это самая страшная смерть, какую только можно придумать, и смотреть на такое страшно. Люди никогда не осуждали вас, Ваше величество. Они жалели вас и страдали вместе с вами. От того, что сотворил с вами этот мерзавец Гот, не заплачет только каменное сердце. И когда почтенный Гинт умер, все мы хотели бы разделить ваше горе.
Элисса почувствовала, как по щекам текут слезы.
– Спасибо, Корин, – прошептала она, благодарная ему за мудрый и своевременный совет.
– Позвольте им любить вас, Ваше величество. Лучшей подруги для нашего государя не найти. И они это видят. Вы – воплощение Таллинора и всего лучшего, что в нем есть. Милосердие, красота, утонченность, любовь к земле, простым людям, зверям и птицам... Вы уже открыли пять школ и на этом не остановитесь. Обучая детей, вы заботитесь о будущем, но не забываете и прошлое. Вы знаете травы, вы носите знак Неприкосновенной. Земля Таллинора говорит вашими устами.
Старый слуга умер через два дня после этой беседы, и никто не оплакивал его так горько, как Элисса. Его мудрые слова все еще звучали у нее в ушах. Да, она должна доверять себе. Она – новая королева Таллинора. Только так она сможет завоевать уважение подданных.
Пусть она носит одежды из дорогих тканей, спит на шелковых простынях, пусть ей прислуживают тысячи слуг, но в душе она все равно остается Элиссандрой Квин из Пустошной Топи. И пусть придворные убеждают ее одеваться богаче, приказывать слугам, а не просить их. Она будет поступать так, как ей нравится.
Найрия, которой она восхищалась, могла порой показаться надменной, но это была лишь привычка держать себя особенным образом, которая в крови у высокородных. Работая секретарем у Лориса, Элисса почти все время находилась рядом с ним и поняла: получив трон по наследству, он никогда не позволял себе недостойных поступков и не уставал доказывать свое право носить корону. Король должен заслужить доверие подданных, говорил он.
Нет, раз уж ей суждено было стать королевой, она будет править так, как может и считает нужным. По-своему.
Вот почему сейчас она находилась на кухне. Вот почему она, закатав рукава нарядного платья, взбивала заварной крем, да так усердно, что на лбу выступили бисеринки пота.
– Ну как? – она сунула деревянную лопаточку в смесь и протянула поварихе.
Толстуха обожала Элиссу. Их дружба носила оттенок грубоватой доверительности, которую обе считали необходимой.
– Вряд ли я могу сказать Вашему величеству, что мне не нравится.
– Говори проще, – Элисса улыбнулась. – Повелеваю тебе придираться.
– Ну... – повариха попробовала пышную желтую массу на лопаточке. – Восхитительно, Ваше величество.
Элисса всплеснула руками.
– Правда?
– Правда, – отозвалась повариха, которая и в самом деле не кривила душой. – А теперь перелейте его в чистую кастрюлю – Джое вам поможет. К вечеру застынет. Вы все на лету схватываете, Ваше величество.
– Мне так понравилось готовить, – призналась Элисса, утирая лоб рукой.
– Вижу, вижу, – толстуха положила на стол свою любимую поварешку. – Только не увлекайтесь. Вам уже наверх пора. Так что ступайте в свои покои и готовьтесь к празднику. Как вы покажетесь благородным господам в таком виде? Мокрая, пунцовая, что твоя роза... Ступайте, ступайте, моя милая королева, а то Его величество устроит мне взбучку.
Элисса надула губки. Спрятаться бы здесь, на кухне... Но повариха права: нужно готовиться к празднествам. Не то, что она не была благодарна людям, которые окружили ее таким вниманием – напротив, оно ей льстило. Но за что ей все это?
Она вытерла руки, поспешила в свои покои... и на самом пороге столкнулась с Джилом, который тоже туда направлялся.
– Ты меня ждал? – удивленно спросила Элисса.
Юноша наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Похоже, мама, никто не знает, где тебя искать. Ну кому придет в голову искать королеву Таллинора на кухне? Королеву, которая расхаживает по дворцу с ног до головы в... Что это? Мука?
– Ох, успокойся. Идем давай выпьем с тобой холодного эля.
– Эля?!
Элисса подмигнула.
– Только не говори Его величеству, что я пристрастилась к легкому таллинорскому элю. Он из кожи вон лезет, пытаясь приучить меня к изысканным винам.
– Это будет наша тайна, обещаю, – сказал Джил и последовал за ней.
Когда дверь приемной захлопнулась, Элисса приказала ему сесть, приказала слуге принести два бокала эля и занялась туалетом. Какая же она красавица... Разглядывая ее, Джил никогда не переставал этому удивляться. Умывшись и сменив свое повседневное платье на длинную мягкую сорочку, Элисса казалась беззаботной и совсем юной. Впрочем, Джил знал, что его приемная мать и в самом деле молода: она лишь недавно встретила свое двадцать пятое лето. Но много ли в королевстве женщин, которые, будучи моложе, сравнятся с ней красотой?
Он боготворил Элиссу. Да, свою родную мать, которая любила его всем сердцем, он никогда не забудет. Но с недавних пор Джил считал матерью Элиссу. Когда он впервые назвал ее мамой, она заплакала. То слово само сорвалось у него с губ, но после юноша звал свою наставницу только так: он уже понял, что ей это нравится. Да и сам он гордился, что может звать ее матерью... и думать о ней, как о матери. Это было на удивление просто.
Саксен понимал его. Именно клук сказал Джилу, что ему не стоит корить себя за то, что какая-то женщина заняла в его сердце место матери. Любовь матери и ребенка – самое чистое и святое, что есть на свете, а если они не связаны узами крови... Какая разница? Элисса любит его, как сына, а ему не надо бороться с собой, чтобы считать ее матерью – нужны ли другие доказательства тому, что они связаны этими чудесными узами? Но больше всего Джила успокоил другой довод клука. По его словам, родная мать Джила страдала, оставив своего сына в этом мире, но теперь может избавиться от чувства вины и, перенесясь в другие сферы, найдет там успокоение.