Дальт сверкнул глазами в сторону Дуая Пинго.
— Вы смеете здесь, в моем суде, присваивать самому себе функции и арбитра, и толкователя законоположений?
— Никоим образом, Ваша Светлость! Я второпях не совсем точно сформулировал свою мысль. Сорвавшаяся, к несчастью, неудачная фраза с языка, за что я приношу свои глубочайшие извинения!
Арбитр, казалось, задумался. Джиан Аддельс, приподняв руку будто бы для того, чтобы почесать за ухом, прошептал к себе в рукав:
— Уточните полную стоимость корабля и груза. Ни один поручитель как в нашем городе, так и где-либо еще не рискнет такой суммой.
Снова заговорил арбитр Дальт.
— Просьба ответчика мною удовлетворяется. При условии, что он внесет залог, эквивалентный полной стоимости корабля и груза, исчисленной исходя из максимальных цен для гарантированного возмещения убытков, которые могут стать следствием умышленного уклонения ответчика от участия в дальнейшем рассмотрении данного дела.
Дуай Пинго поморщился.
— Это, скорее всего, невыполнимо, Ваша Светлость.
— В таком случае пусть перед судом предстанут соответствующие свидетели со стороны ответчика, чтобы мы получили возможность провести слушание, как того требует закон. Какой смысл в дальнейшем продолжении разбирательства в отсутствии ответственных лиц, наибольшим образом заинтересованных в справедливом разрешении конфликтной ситуации? На том и порешим — вы должным образом расширяете круг свидетелей по данному делу, в противном случае вы его проигрываете вследствие неявки в суд одной из заинтересованных сторон.
— Благодарю вас, Ваша Светлость! Я немедленно же начну консультации со своими клиентами. Могу ли я испросить кратковременной отсрочки слушания по данному делу?
— Разумеется. Какова длительность испрашиваемой вами отсрочки?
— В данном вопросе у меня еще нет полной ясности. Как только этот вопрос будет согласован с моими клиентами, я поставлю в известность Старшего Делопроизводителя о длительности отсрочки — если это, разумеется, устроит моего глубокоуважаемого коллегу Джиана Аддельса и Вашу Светлость.
— Я не возражаю, — произнес Джиан Аддельс, — если длительность перерыва не превысит достаточно разумный срок.
— Вот и прекрасно. На том и порешим. Теперь давайте внесем полную ясность, советник Пинго, по основному рассматриваемому нами вопросу. Я требую показаний непосредственного ответчика по данному делу. Им должно быть лицо, являвшееся законным владельцем звездолета «Эттилия Гаргантир» на то время, к которому относится предъявленный иск, вместе с документами, доказывающими его право владения вышеназванной собственностью. Письменные показания я не приму к рассмотрению — пусть даже данные под присягой, как не приму показания доверенных лиц или каких-либо иных посредников. В том случае, если оговоренные мною условия вас удовлетворяют, я предоставляю отсрочку на две недели. Если вам потребуется для выполнения моих условий больше времени, обращайтесь, пожалуйста, к Старшему Делопроизводителю.
— Благодарю вас, Ваша Светлость.
— Слушание откладывается.
Его Светлость Верховный Арбитр проследовал к себе в кабинет. Старший Делопроизводитель вытер с лица пот и пробормотал, обращаясь к одному из приставов:
— Ну как — доводилось ли когда-нибудь видеть такого стервятника?
— Хуже быть не может, нисколько в этом не сомневаюсь! А уж какой раздражительный — того и гляди изойдет гноем, как созревший фурункул. Я просто счастлив, что мне никогда не придется представать перед ним в суде.
— Ошибаетесь, — пробормотал Старший Делопроизводитель. — Попробуйте-ка разок нечаянно отрыгнуться, когда он председательствует — так он мигом распорядится, чтобы изжарили ваш желудок. Я настолько старался даже не дышать, что пропотел весь насквозь.
В этот же день вечером Герсену позвонил Джиан Аддельс.
— Просто чудо, — заметил Аддельс, — что мы все еще не за решеткой.
— Не спорю, очень приятное ощущение, — в тон ему ответил Герсен. Наслаждайтесь им, пока еще располагаете такой возможностью.
— Все держится буквально на волоске! Предположим, какой-нибудь настырный журналист заглянет в протокол судебного заседания? Или вдруг Старший Делопроизводитель вздумает перекинуться парой слов с кем-нибудь из своих коллег на Бонифасе? Или внесет еще какое-нибудь дело в список дел, назначенных к слушанию?