Было очень темно, ее глаза не могли привыкнуть к этой темноте. Она лежала не двигаясь и очень тихо. Уж не умерла ли она, подумалось ей. Лежать здесь, в этой беспросветной тьме было все равно, что в могиле.
Чуть спустя она пошевелилась и протянула руку к выключателю. Тусклый сероватый свет высветил круг на полу. Она приподнялась и на стене появилась огромная бесформенная тень, которая кралась за ней, когда она двинулась к двери. Она повернула ключ и заперлась изнутри. Замуровала себя в своей гробнице.
Она бесшумно открыла ящик комода и достала оттуда альбом. Драгоценный альбом в кожаном переплете с золотым тиснением. Она раскрыла его и на губах появилась неуверенная улыбка, а на глаза навернулись слезы.
Кончиками пальцев, словно читая книгу для слепых, она обвела контуры фотографии. Потом закрыла глаза, словно вызывая воспоминания из недр сознания. Тогда она услышала голос, страстно любимый голос, который шептал ей слова утешения и любви. Прижав к телу локти, она словно ощутила объятия сильных, любящих рук. Мало-помалу волна тепла и нежности залила ее сердце.
Когда она открыла глаза, в полутьме ей все еще виделось это лицо, обращенное к ней.
Она закрыла альбом. Ей больше не хотелось смотреть на него.
Она на цыпочках пересекла комнату и заглянула в колыбельку. Нежные розовые щечки лежали на кружевной подушке. Крошечная ручка сжата в кулачок. Трогательная пушистая головка повернута. Тепло и аромат новой человеческой жизни. Как милостива судьба, благословившая ее этим счастьем.
ГЛАВА 8
Неудивительно, что в этом месте поселилось столько художников, размышляла Кирстен, стоя на увитой бугенвиллеей веранде. Вилла в Тоскане принадлежала Дзаккео. Кирстен любовалась кущами оливковых деревьев, мягко опускающихся по пологому склону в долину. Все было залито каким-то немыслимым светом, мягким и загадочным, мерцающим на серебристо-зеленой листве и отбрасывающим легкие тени на горы, застывшие словно в дремоте. Она глубоко вздохнула и высоко подняла руки, подставляя тело бодрящему утреннему воздуху и вспоминая о том дне, когда в последний раз стояла здесь. Она улыбнулась и взглянула на небо, словно услышав голос, который теперь звучал только в ее воображении.
У нее за спиной звякнула посуда: это Мануэлла принесла ей завтрак. Стол был накрыт на одну персону, ибо Дзаккео все еще был в Риме, и Кирстен не знала, когда он вернется.
Два дня назад он позвонил Кирстен и пригласил сюда, считая, что ей следует покинуть Англию, пока не улягутся страсти. Откуда он узнал о последней атаке на нее Дэрмота Кемпбела, Кирстен понятия не имела. Возможно, ему попалась на глаза какая-нибудь английская газета, а может, ему рассказала об этом Пиппа Макалистер. Впрочем, это не имело значения. Он был абсолютно прав, ей действительно нужно было уехать куда-нибудь и спокойно обдумать свои планы. Кирстен не допустит, чтобы ее сломали, даже если Диллис вылезет из кожи вон, чтобы помешать ей снова встать на ноги.
Через несколько месяцев, а может, и раньше, смерть Пола и полученное ею наследство перестанут быть сенсацией. Всем наскучит читать об этом, в центре внимания окажутся другие события, а Кирстен к тому времени будет готова осуществить то, что, как она надеялась, позволит ей вернуться к прежним занятиям. Никто, кроме Элен и Дзаккео, не знал, куда она исчезла.
Кирстен улыбнулась своим мыслям, усаживаясь за изящный столик из кованого железа и наливая себе горячего чая. Узнав об ее отъезде, Элен пришла в ярость, обвиняя ее в трусости и заявляя, что Кирстен лишает их возможности совместно работать над проектом. Кирстен едва удержалась от смеха, прекрасно зная, что Элен просто обиделась, поскольку она не пригласила ее с собой. Дзаккео слыл потрясающим любовником, и это давно не давало покоя Элен, которой хотелось убедиться, верны ли эти слухи. Кирстен отнеслась к этому с сочувствием, но, равнодушная к Дзаккео, объяснила Элен, что он в это время будет в Риме, а она сама мечтает побыть в одиночестве.
С удовольствием отведав пирожное, Кирстен почему-то вспомнила Джейн и ощутила вину перед ней. Лоренс заявил, что Джейн должна порвать с Кирстен или уйти от них. Скрывая боль, которую причинило ей суровое решение Лоренса, Кирстен сказала Джейн по телефону, что это даже к лучшему. Расстаться с Джейн оказалось для Кирстен тяжелее, чем она предполагала. Джейн, хоть Кирстен и не признавалась в этом себе, была единственной ниточкой, связывающей ее с Лоренсом. Как бы Кирстен ни презирала себя за это, ей не хотелось, чтобы эта связь прервалась. Но все-таки, пересилив себя, она рассталась с Джейн и теперь, вспоминая об этом с печальной улыбкой, понимала, что ей будет не хватать этой девушки. Несмотря на ее раздражающую привычку хмыкать и не всегда уместную застенчивость, именно с Джейн можно было расслабиться, ибо она ничего не требовала и всегда охотно и доброжелательно выслушивала ее.
Уже несколько дней Кирстен бродила по окрестным холмам или, расположившись под сенью декоративных пальм возле бассейна, печатала на портативной машинке, найденной в кабинете Дзаккео, наброски сюжетов и делала их разбивку на эпизоды. В голове у нее возникали все новые мысли. Кирстен вдохновляло желание доказать себе, что она по-прежнему способна сделать остродраматическим простой сюжет. Сюжеты, над которыми она сейчас работала, конечно, нельзя было назвать простыми. Это придавало Кирстен уверенности в своих силах.
К вечеру пятого дня она решила поплавать в бассейне. Прозрачная голубая вода так манила ее, что Кирстен уже не могла противиться соблазну, хотя солнце уже садилось. Кирстен не захватила с собой купальный костюм, но решила пренебречь этим. Мануэлла вернется не раньше, чем через час, а Раймондо, садовник, уже ушел домой.
Подойдя к краю бассейна, она ощутила радостное возбуждение. Насыщенный ароматами ветер ласкал ее обнаженное тело. Кирстен казалось, что такое было с ней целую вечность назад, когда они с Полом каждый вечер купались вместе, а потом сидели на веранде, любуясь с холма панорамой Канн и величественными просторами Средиземного моря.
Вода оказалась такой холодной, что у нее захватило дух, но она доплыла до конца бассейна, а потом вернулась назад. Сделав несколько кругов, Кирстен согрелась. Перевернувшись на спину, она лениво качалась на воде, любуясь розоватым предзакатным небом. Она чувствовала себя, как в раю и улыбалась этому. Перевернувшись на живот, она снова поплыла, потом опять легла на спину, отдыхая и прислушиваясь к звукам, доносившимся из долины. Вдруг что-то зашуршало в кустарнике. Кирстен открыла глаза и, взглянув на каменную ограду, заметила крупную ящерицу, удиравшую в заросли кустов. Раздумывая, поплавать ли еще или принять душ, Кирстен внезапно услышала знакомый голос:
— Не для того, чтобы насытиться красотой, остановил он свой взгляд на нимфе, но потому, что был простым смертным и хотел, чтобы сон стал явью…
Не успел он закончить монолог, как на губах у. Кирстен заиграла улыбка.
— Добрый вечер, Дзаккео. Как видишь, я тебя не ждала.
Дзаккео усмехнулся, и Кирстен перевернулась на живот, чтобы взглянуть на него. Он опирался рукой на стену, заросшую цветущей лобелией, и его темные глаза искрились от радости.
— Как джентльмен, ты должен отвернуться и позволить мне выбраться из бассейна.
Улыбка на лице Дзаккео расплылась еще шире.
— Я джентльмен, Кирстен, моя красавица, но не идиот.
Кирстен отбросив волосы на спину, поднялась по лесенке из бассейна и пошла к нему, поскольку оставила одежду на веранде. Она пересекла газон, не отрывая взгляда от Дзаккео, словно это могло запретить ему смотреть на ее тело. Дзаккео следил за каждым ее шагом, пока Кирстен не остановилась перед ним, ожидая, что он даст ей купальное полотенце, которое держал в руках. Они все еще глядели в глаза друг другу, и вдруг Кирстен увидела, что Дзаккео сотрясается от смеха, вырывавшегося, казалось, из самых глубин его могучего тела. Он запрокинул голову, и Кирстен, тоже рассмеявшись, взяла у него полотенце и завернулась в него.
— Скажи правду, ты думал, что у меня не хватит храбрости? — спросила она, сама удивившись своему вопросу.