— Я надеялся, что у тебя хватит храбрости, — ответил он, все еще посмеиваясь и проводя пальцами по ее лицу. — Ты — настоящий праздник для глаз и стимул для творчества. Хочешь выпить аперитив сейчас или сначала примешь душ?
— Пожалуй, я сначала выпью аперитив.
— Тогда позволь поухаживать за тобой.
Усевшись в плетеное кресло с подушками, Кирстен наблюдала за неожиданно гибкими движениями Дзаккео. Она не могла объяснить, почему предпочла сначала выпить аперитив, хотя прохладный ночной воздух пощипывал ее кожу. В этих мгновениях было нечто такое, что заставило ее остаться здесь, прикрытую одним полотенцем и, возможно, все еще обнаженную в его воображении.
Когда Дзаккео вернулся, протянул ей коктейль, который, как он утверждал, она никогда еще не пробовала, и уселся в кресло напротив нее, Кирстен выжидающе посмотрела на него.
— Так тебе нравится здесь? — спросил он.
Она, чуть улыбнувшись, кивнула.
— Это хорошо, — наклонив голову, он пристально взглянул на нее.
— С твоей стороны, было очень мило пригласить меня, — тихо сказала она.
— Тебе нужно было приехать сюда.
В его словах она уловила какой-то тайный смысл, и это, равно как и выражение его глаз, заставило ее затрепетать. Она крайне редко позволяла себе флиртовать с мужчинами, но сейчас не могла удержаться от этого.
— Почему ты так быстро вернулся из Рима? — спросила она.
Ответ на свой вопрос Кирстен прочла в его глазах, и у нее участилось дыхание. Она молча смотрела на его огромную руку, сжимавшую хрупкий бокал, на черные, как смоль, волосы на предплечьях, на его широкую грудь, профиль патриция, густую бороду, почти скрывавшую полные губы, крупный нос и насмешливые глаза. Она видела, как влажны его губы, как нарастает в нем напряжение. Ее вдруг так потянуло к нему, словно тени, сгустившиеся на веранде, подталкивали их друг к другу. Он поднялся, остановился у нее за спиной и положил руки на спинку ее кресла. Она молчала и, не двигаясь, смотрела на небо, полыхающее оранжевым светом, на солнце, медленно опускающееся за горизонт.
Когда оно скрылось, Дзаккео нежно прикоснулся к ней, но Кирстен показалось, будто по телу ее прошел электрический ток.
— Тебе холодно, — сказал он, заметив, как она вздрогнула. Дзаккео принес сухое полотенце, подхватил Кирстен под мышки и поставил на ноги. Купальное полотенце, прикрывавшее ее, упало, но Кирстен даже не попыталась его подхватить. Она понимала, что игра зашла слишком далеко, что это уже не безобидный флирт, но не могла устоять перед притягательной силой Дзаккео. Ей нравилось стоять нагой под его взглядом, ощущать прохладу ночного воздуха и прикосновение его пальцев. Но она сумеет остановиться, и он тоже, и тогда сразу же исчезнет это ощущение, заставляющее ее трепетать от радости.
Она наклонила голову, наблюдая, как он медленно вытирает полотенцем капли воды, все еще блестевшие на ее плечах. Она изнывала от желания, и когда, наконец, он скользнул рукой по ее грудям, у Кирстен закружилась голова, и она задрожала. Казалось, его руки лишили ее способности двигаться и даже думать.
Он обхватил одной рукой ее плечи, а другую переместил с груди на живот, нежно массируя его мягким полотенцем. Потом, взяв ее за подбородок, он поднял ее лицо и посмотрел ей в глаза долгим взглядом. Другой рукой он нежно касался ложбинки между ее ногами. Она, словно со стороны наблюдая эту сцену, понимала, что уступает желанию, но не могла остановиться.
Когда Дзаккео поцеловал ее, Кирстен вдруг зарыдала.
Он медленно привлек ее к себе и заглянул ей в глаза, а руки его скользнули вниз по ее талии и бедрам. Уступив непреодолимому желанию, Кирстен позволила ему снова усадить себя в кресло, и сердце ее учащенно забилось, когда Дзаккео, раздвинув ее ноги, начал нежно массировать внутреннюю поверхность ее бедер.
Волна желания захлестнула ее. Откинув голову на спинку кресла и закрыв глаза, она слышала лишь свои тихие стоны. Внутренний голос, предостерегавший ее, умолк. Он подтянул Кирстен вперед, так что ягодицы оказались на самом краешке кресла, и широко раздвинул ей ноги. Кирстен уже поняла, что готова безоговорочно капитулировать.
Почувствовав, что его язык ласкает ее тело, она всхлипнула, задыхаясь от экстаза. Голова ее раскачивалась из стороны в сторону, она запустила пальцы в его волосы, а он, раздвинув ее ноги еще шире, впился губами в самое чувствительное место. Кирстен, судорожно глотнув воздух, опустила голову и увидела между бедрами копну его черных как смоль волос.
Это потрясло ее как удар молнии. Давняя картина всплыла в памяти с необычайной отчетливостью. Первый и последний раз в жизни такое проделывал с ней мужчина, у которого тоже были черные волосы, такие же умелые губы и те же колдовские упоительные приемы. И сейчас она видела только его. Это он заставлял ее дрожать от желания, это с ним она мучительно ждала слияния.
Кирстен отпрянула так неожиданно, что Дзаккео потерял равновесие.
— Извини, — задыхаясь, пробормотала она, когда Дзаккео поднял на нее удивленные глаза. — Извини, Дзаккео, я просто не могу это сделать.
Его лицо потемнело от гнева, и он поднялся на ноги. Кирстен, вскочив, убежала в дом.
Добравшись до своей комнаты, она закрыла дверь и остановилась, прислонившись к ней спиной и тяжело дыша. Сбежав от Дзаккео, освободившись от него и от чар этой упоительной тосканской ночи, она попыталась привести в порядок свои мысли.
Злясь на себя, она подошла к кровати и взяла халат. Ни разу за последние пять лет она не позволяла себе воскресить в памяти то, что было у нее с Лоренсом. Все это она держала под строжайшим запретом, и вдруг эти несколько минут с Дзаккео сыграли с ней злую шутку.
Она решительно направилась в ванную и включила душ. Надо с этим покончить, сердито думала она. Кроме любви к Лоренсу, ей придется победить еще и желание. Как же она не поняла, что эти чувства неразделимы. Как непростительна такая наивность в тридцать шесть лет! Но что же ей делать с этой проклятой памятью?
Ничего, она все приведет в порядок, и Кирстен уже знала, с чего надо начать. Выйдя из-под душа, она взяла полотенце, пошла в спальню и открыла гардероб. Полчаса спустя, слегка надушенная, с влажными волосами, в облегающем платье, повторяющем каждый изгиб ее тела, она взглянула на себя в зеркало. Она не надела нижнее белье, и это было заметно с первого взгляда. Кирстен внимательно оглядела себя и представила эротическую картину: мощное тело Дзаккео, слившееся с ее телом…
Лоренс пробыл в Лос-Анджелесе всего три дня и был совершенно измотан многочисленными совещаниями. Однако он знал, что энергия его неистощима и ощущал здесь особый ее прилив. Отсутствие профессионализма и пустая болтовня забавляли и бесили его, но он, как и все они, играл по принятым правилам, увлекаясь этой игрой.
Он остановился на Голливудских холмах вместе с английским режиссером-постановщиком, своим старинным знакомым. Даже отрицательное отношение Виктора к истории Мойны О'Молли не задевало Лоренса. Виктор говорил примерно то же, что и другие: «Это историческая вещь, Лоренс, а в наши дни никто не хочет связываться с историческими темами», или: «Тебе нужно подключить несколько знаменитостей, твое имя для этой картины не имеет нужного веса», или еще: «Эта история слабовато написана. Да, местами она неплоха, но в целом ее следует основательно переработать».
Конечно же, Лоренс знал это сам, но то, что сделала Руби за последнюю пару недель, вселяло в него оптимизм. По сведениям, поступавшим от Элисон из Нового Орлеана, у нее получилось нечто потрясающее. Лоренс собирался присоединиться к ним дня через два. Если сегодняшнее совещание в «Юниверсал» даст положительные результаты, он привезет им хорошие новости.
За два дня это была вторая встреча в «Блэк Тауэр», хотя за недели, предшествовавшие приезду Лоренса, они с Биллом Коэном часто разговаривали по телефону. Билла он знал давно, но Лоренс не полагался на старую дружбу. Ему придется представить Биллу такое, что заставит его снять перед ним шляпу, иначе в дальнейшем доступ к этому влиятельному человеку станет весьма затруднительным.
Однако бесконечные часы, проведенные с Руби, а также время, которое требовал творческий подход Элисон к оформлению отдельных сцен, и его собственные неустанные усилия не пропали даром. Он добился желаемых результатов. По правде говоря, Билл не снял перед ним шляпу в немом восторге, но все же выразил одобрительное удивление. Билл не из тех, кто даром теряет время. В тот же день он созвал совещание в «Юниверсал», чтобы другие члены совета услышали от самого Лоренса, во что они собираются вкладывать деньги. Конечно, не предполагалось, что они будут финансировать фильм, но если Лоренсу удастся его сделать, они могли бы профинансировать его распространение. Лоренс знал, что как только у него будет дистрибьютер, тут же появятся и деньги на производство фильма.