Неожиданно очень похолодало. Кирстен взглянула на небо: там не было ни единого просвета, затем перевела взгляд на серые клочья исландского мха, свисающие с деревьев, как неопрятные седые бороды стариков. Они уже свернули в заболоченную дельту, где увидели искривленные стволы деревьев, тянущиеся из воды, умирающие эвкалипты. В заболоченной дельте стояла мертвая тишина.
Кирстен наклонилась вперед. Почувствовав на себе взгляд Лоренса, она отодвинулась, чтобы не ощущать прикосновение его тела. Ее раздражало, что разум и тело оказались у них не в ладу. Разум заставлял их противостоять друг другу, тогда как естество не могло примириться с этим. Когда Кирстен снова взглянула на Лоренса, у нее защемило сердце. Взгляд его темно-синих глаз проникал ей в душу, словно Лоренс читал ее мысли. Они молча, не улыбаясь, глядели друг на друга, пока Кирстен не перевела взгляд на мрачные величественные болота. На них спускались сумерки.
Джейк о чем-то спросил ее, но из-за спазма в горле она не ответила.
— Все в порядке? — тихо спросил он.
Кирстен кивнула.
— А здесь страшновато, вы не находите?
Они, наконец, добрались до места назначения. Все согласились, что если бы удалось снять здесь эти кадры, языческие ритуалы выглядели бы потрясающе на этом мрачном крошечном острове, как бы оторванном от мира. Они высадились на берег, чтобы оглядеться, но Лоренс и Кирстен понимали, что невозможно и даже опасно тащить сюда съемочную группу, актеров, оборудование и реквизит. Помимо риска свалиться в кишащее рептилиями болото, здесь были и другие опасности: змеи, кабаны.
— Жаль, — сказала Кирстен, когда они с Лоренсом, оторвавшись от группы, побрели к полуразвалившейся хижине в гуще деревьев, — мы могли бы использовать это не только при съемке ритуалов, но и в эпизоде убийства.
Лоренс улыбнулся.
— Я тоже об этом подумал.
Они обошли хижину и стояли, глядя на неподвижные, словно заколдованные деревья и густой подлесок.
— Кажется, будто мы на краю света, правда? — прошептала Кирстен, внезапно вздрогнув.
Лоренс рассмеялся. Однако Кирстен видела, что он смотрит куда-то вперед, решительно выдвинув подбородок. Так бывало, когда он сердился. Вдруг он сказал:
— Я хочу тебя, Кирстен. Я очень хочу тебя, и ты это знаешь.
Кирстен замерла, но эти слова вызвали у нее не радость, а гнев.
— Ты думаешь, что после этих слов все образуется? Считаешь, что это оправдывает твое поведение со мной?
— Нет, — сказал он. — Это, конечно, моя проблема. Но ты должна знать: какие бы отношения ни установились у тебя с Томом, они касаются только тебя и Тома.
— Дело не в Томе, — возразила она, — а в его отце.
— Я просто хотел сказать, что мне следует кое в чем разобраться, но пойми, Кирстен, ты сводишь меня с ума!
— Так что же, по-твоему, мне сделать — умереть?
У него потемнели глаза.
— Почему, черт возьми, с тобой так трудно говорить? — пробормотал он.
— Неужели я должна броситься к твоим ногам и сказать: возьми меня, Лоренс? Пожалуйста, Лоренс, делай со мной все, что хочешь?
Она хотела уйти, но он схватил ее за руку и повернул лицом к себе.
— Мы еще не закончили разговор, — грубо сказал он. — Может, сейчас не время, но мы сделаем это, как только вернемся.
— У меня другие планы.
— Отложи их, — процедил он сквозь зубы и, отпустив Кирстен, пошел к лодке.
Кирстен снова уселась на скамье между Джейком и Лоренсом. Ее чувства вышли из-под контроля, и Кирстен так злилась на Лоренса, что этого нельзя было не заметить. Да как же он смеет так обращаться с ней? Будто стоит ему поманить ее пальцем и она тут же прибежит к нему? Да, прикоснувшись к нему, она почувствовала острое желание, которое обожгло ее, как пламя. Да, ей хотелось отдаться ему, но теперь она перетерпит любые муки, но не уступит!
Час спустя они вошли в вестибюль отеля и направились к конторке, чтобы получить ключи от номеров.
— Пожалуйста, зайди ко мне в номер, — попросил Лоренс и тут же отвернулся, заметив бешенство в ее глазах. Он знал, что она не устроит публичной сцены.
Они поднимались в лифте вместе с другими членами съемочной группы. Кирстен чувствовала смущение Джейка. Он что-то сказал ей, но она не слышала его и отвернулась, не желая продолжать разговор. На третьем этаже из лифта вышли все, кроме Кирстен и Лоренса. Дверь снова закрылась, и они молча поднялись до четвертого этажа. Лифт остановился, и Лоренс пропустил Кирстен вперед.
Только оказавшись в гостиной его номера, Кирстен предупредила:
— Если ты думаешь, что сможешь хоть пальцем тронуть меня, так…
— Джейн, прошу тебя, погуляй с Томом, — спокойно сказал Лоренс, и Кирстен только тут заметила изумленные глаза Джейн и Тома, глядевшие на нее из уголка гостиной.
Кирстен отвела глаза, когда Джейн, взяв Тома за руку, увела его из комнаты.
— Постарайся никогда не повышать на меня голос в присутствии Тома, — попросил Лоренс, когда за ними закрылась дверь.
— Я не знала, что он здесь, — ответила Кирстен.
— Понимаю. — Он подошел к большому, выложенному кирпичом камину. — Так чем ты угрожала, если я трону тебя…
— Не говори со мной так, — процедила она сквозь зубы, — это бесит меня.
— Каким же тоном мне говорить с тобой?
— Никаким. Я хочу уйти.
Лоренс внимательно посмотрел на нее, понимая, что если у него осталась хоть капля здравого смысла, он должен сейчас же ее отпустить. Но она была так красива, так пыталась скрыть свое смятение, что его желание сжать ее в своих объятиях стало невыносимым. Нет, это было бы безумием, он не остановится на этом…
— Хорошо, иди, — сказал он.
Кирстен удивилась и, подозревая какой-то подвох, внимательно посмотрела на него.
— Ладно, — сказала она и направилась к двери, но вдруг обернулась. — Кажется, ты собирался поговорить?
Несмотря на напряженность ситуации, Лоренс улыбнулся.
— Не делай этого! — закричала она.
— Не делать чего?
— Не улыбайся так. Я говорю серьезно, Лоренс.
— Я тоже. Ты хочешь уйти, и я тебя не задерживаю.
Она недоверчиво взглянула на него, а улыбка Лоренса расплылась еще шире.
— Ты думаешь, что стоит тебе улыбнуться этой своей дурацкой ухмылкой, как я сразу же начну срывать с себя одежду, а? — спросила она.
Он поднял брови.
— Так вот о чем ты думаешь, когда я тебе улыбаюсь?
— Лоренс, прошу тебя…
— Просишь?
— Да.
— Так что же нам с этим делить?
— С чем?
— С твоим желанием сорвать с себя одежду.
— Лоренс! — закричала она и, злясь на себя, чуть не рассмеялась. — Послушай, ведь это ты потребовал, чтобы я пришла. Это ты хотел поговорить. Говори, я жду.
Оторвав от нее взгляд, Лоренс отвернулся и посмотрел в окно. Он понимал, что не выдержит и поддастся желанию, неудержимо нараставшему в нем. Он старался не думать о ее губах, о ее прекрасной груди, но это было выше его сил. Он почти физически ощущал разгоряченные бедра, шелковистую кожу длинных ног, зажигающих его, как ничто другое. Он даже чувствовал вкус ее губ и пламя охватило его. Как, черт возьми, ей удавалось проделывать с ним такое? Она не касалась его, а он весь горел от желания! Это не что иное, как вожделение, а единственная возможность побороть вожделение — уступить ему. Всего один раз, а потом он возьмет себя в руки. Но в глубине души он сознавал, что рассчитывать на это — безумие, ибо, уступив желанию один раз, он захочет повторить это снова и снова. Повернувшись и взглянув на Кирстен, Лоренс заметил, как ее напрягшиеся соски выпирают из-под блузки, и он понял, что доводы разума бессильны.
Он направился к ней. Кирстен застыла, словно завороженная его силой. Она так остро ощущала ее, что боялась пошевелиться. Ей было трудно дышать, а жар между ног так усилился, что она горела от желания.