В конце концов, мне стало не по силам сносить это и дальше - я о том, что я же не знала, как вы выглядите. И однажды ночью я нанесла вам короткий визит. О, Роберт не удосужился рассказать вам об этом? Какая невнимательность с его стороны.
Был, пожалуй, конец июля - вторая или третья неделя после знаменитой маленькой исповеди Роберта. Я все еще пребывала в состоянии странном, слонялась по дому, никогда толком не спя, никогда толком не просыпаясь. Думаю, привидения ведут себя примерно так же. Вам не кажется, что привидения ведут себя примерно так же? Помню, ночь была жаркая: жаркая летняя ночь, я всегда такие любила, в те времена, когда еще оставалась в живых. Роберт спал в кабинете; я сошла вниз, посидела здесь, на веранде. У меня все еще держалась немного повышенная температура. На мне были, это я помню, джинсы, что ли, и блузка, и я старалась вслушаться в звуки ночи, однако оказалась слишком неспокойной для этого. Мне нечем было дышать, и я решила пройтись немного.
Меня поражало мирное спокойствие ночи, я думала, может быть, - ну, может же быть, что и на меня снизойдет мир, и я успокоюсь немного. И еще, знаете, меня поражало, до чего все это было похоже на летнюю ночь. Я обнаружила, что улыбаюсь, вот как когда что-нибудь выглядит настолько самим собой, что начинает казаться… выдумкой. Кто-то поместил в небе большую белую луну, вон там, и она, непонятно почему, напомнила мне тулью круглой белой шляпы южанина, ее испод, который кто-то заляпал мороженным, так что получился узор наподобие горных кряжей, - и видно было, как тени труб косо спадают по кровлям, и тени деревьев ложатся на фронтоны домов. Я остро ощущала запахи: листвы высокого клена, свежего гудрона на подъездной дорожке, влажной травы и гравия под брызгалкой. Разумеется, я знала, куда направляюсь. Роберт назвал мне ваше имя, и я однажды ночью отыскала его в телефонном справочнике. Прямо здесь, в городе. Как удобно для вас обоих!
Я знала, это на другом краю города, за кладбищем. Где именно, я точно уверена не была. Мне показалось, что шла я несколько часов; может быть, даже и заблудилась. Но когда у вас жар, когда вы бредете во сне наяву, летней ночью, составленной из изящной сценической бутафории - уличного фонаря, луны, дерева - вам все равно, попадете ли вы на место раньше, или позже, или никогда, или всегда, - муж ваш спит в кабинете, парадная дверь не заперта, мысли у вас в беспорядке, а сердце раскрывается и сжимается, как кулак, и волос покойницы свисает с дерева - или то была нить бумажного змея, размотавшийся клубок шпагата, веревка удавленника; не мне судить. И вот я там, перед ее домом - вашим домом - домом злой колдуньи. Уходиии, пели во мне голоса. О остааанься, эхом отвечали они же. Я поднялась на переднюю веранду - софа из плетеной лозы, два растения в горшках, обвисающие, как… о, как якоря,.. и ставни… с такими маленькими проточинками на них. Обошла дом. Два бака для мусора, на колесиках, колышки для помидорных кустов, которые так и не выросли, похожий на водолазный колокол гриль. Магнолия на заднем дворе. Круглый стеклянный столик, металлические стулья. Две двери! Одна, на задней веранде, - заперта. Зато подвальная - право, людям следует быть осторожнее, вон всего только пару дней назад… Она открылась так легко, как если бы вы меня ждали. Где вы? Вверх по маленькой лесенке. Свет луны в кухне. До чего же устала! Это я о себе: насчет усталости, то есть. Все казалось таким странным. Края стоявших в сушилке тарелок перенимали лунный свет. Я поняла, что попала в заколдованную пещеру. Часы тикали, как будто палкой кто колотил. Бик-бок. Бик-бок. Из деревянного блока торчали ручки ножей, словно ножи эти покидали в мишень. Но где же метатель, где женщина, привязанная к крутящемуся колесу? Я вытащила один - так порой поступаешь в горячечном сне. В коридор выходили три двери, все открытые. Три: совсем как в сказке. Я заглянула в одну. Пусто! Ну еще бы! Мне хотелось закричать: О, я-то знаю, где ты спряталась! Меня не надуешь! И сквозь третью дверь я увидела вас лежащей в постели. Я вошла - просто вошла - постояла, глядя на вас, у кровати. И удивилась, увидев в своей руке нож. Откуда он взялся? Я ощущала себя словно на сцене, перед зрителями: безумная женщина с ножом, склонившаяся над спящей ведьмой. Ты украла моего мужа. Разбила мне сердце. Разрушила жизнь. Почему же тебе не умереть? Я почувствовала вдруг, что луна покраснела, что с нее спадают в небо большие красные капли. Восторг обуял меня. Я была ангелом: гневным. Я смотрела на вас. Роберт вам этого не говорил? Голова ваша покоилась на подушке, лицо немного отвернуто в сторону, струятся распущенные волосы. Вы оказались моложе меня, но не молодой, не такой, как я воображала. Светлые волосы, палевые, блондинкой вас не назовешь. Покрывало немного съехало, край простыни завернут поверх него, образуя подобие вроде бордюра. Ваша ладонь на краю простыни, как если бы вы ее поглаживали. Голая шея, ночная сорочка. Не шелковая, льнущая к телу, какой я ждала, - ворсистая, дымчатая. Я видела - вы женщина привлекательная, миловидная, однако не красавица, не сногсшибательная красотка, не девочка - в складке вашего рта ощущался сильный характер. Я стояла. Стояла. Что на меня нашло тогда… это было… у меня было ощущение, словно все это… лунный свет в комнате, безмолвие, волосы на подушке… как если бы я прокралась в комнату спящего ребенка или… что-то в этом роде. Можете назвать меня падкой до дешевых эффектов. Но внезапно в злую ведьму обратилась именно я, а вы были… только собой. Спящей женщиной. Я смотрела на вас. Старалась заставить вас увидеть меня во сне. Увидела кое-что у себя в руке. И ушла, ни разу не оглянувшись.