Месть

И жизнь не напрасно живу!

2014

тройка

1

На дворе — 21-й год.

Небо, как прежде, синее,

А земля — красна, и в героях — тот,

Кто выиграл войну с Россиею.

То, что раньше было храмом,

Стало зданием ЧК —

Двор завален всяким хламом,

Не разобранным пока.

Да и в здании не чище:

Пол стал черным от грязищи,

Все заплевано, в окурках,

Но не думая о том,

Люди в кожаных тужурках

Восседают за столом.

О тех, на скамьях, говорить нет смысла:

Они «строят счастье» довольно кисло:

Прикончат за ночь лишенцев⁹ пять,

Максимум — десять, и лягут спать.

Зато на венских стульях трое —

Вот настоящие герои,

Кто не тратит слов напрасных,

Усмиряя несогласных,

Кто работой увлечен

И не ждет в подмогу ЧОН¹⁰.

Их возбуждает ран кумач

И запах крови опьяняет;

Призванье каждого — палач —

Они того и не скрывают,

И каждый верит в то, что скоро,

Он станет «гением террора».

Не им с их трусостью и ленью

Мчать по степи в кровавый бой,

Но в битве с мирным населеньем

Героем делался любой.

Ребята эти твердо знают:

В борьбе все средства хороши —

И свое дело выполняют,

Как говорится, от души.

Иван Родионов по кличке Седой:

Неплохо знаком с уголовной средой:

Пошел с дружками на разбой;

Его — в Сибирь — само собой.

Он сгнил бы там наверняка,

Да получил нежданно волю.

Теперь работает в ЧК —

И службою своей доволен.

С ним рядом кто-то хмурит лоб —

То друг его, Георгий Клоб.

Он не батрачил на богатых

И не работал у станка:

Он ювелиром был когда-то —

Теперь работает в ЧК.

Об их жестокости в народе

Уже давно легенды ходят,

Но где им, ребятам этим,

Тягаться с товарищем третьим!

С третьей, вернее:

Это — девица.

В жестокости нею

Лишь дьявол сравниться.

Прасковья Перова.

В прошлом: два года —

Работница водочного завода.

Был у нее там сердечный дружок —

Вместе вступили в марксистский кружок.

Когда закипела террора волна,

Прасковья себя проявила сполна.

В самом начале карьеры своей

Усвоила твердо за сутки:

Честь и все, подобное ей —

Буржуазные предрассудки.

Убить человека?

Ну что ж, ну что ж.

Это довольно просто:

Ведь человек — все равно что вошь,

Только большего роста.

Себя открыла в жизни новой,

Стал кровью мир ее окрашен —

И вот — товарищем Перовой

Зовут вчерашнюю Парашу.

Все знают, что лучше

В зубастую пасть крокодила

Иль в лапы медведя,

Чем в руки Прасковьи попасть:

Товарищ Перова еще никого не щадила,

Кровавым безумьем

Она упивается всласть.

2

Но сегодня перед нею

Дело скучного скучнее:

Перед ней — бумажек ворох.

Ковыряться в приговорах

Нет желанья у нее.

— Скука. Это — не мое!

В мире нет работы хуже,

Чем чернильная возня!

И кому все это нужно?

Что, без этого нельзя?

Перемазаны все руки!..

Скоро я помру от скуки!

Нынче жизнь — тоска одна!

Я на большее годна!

Приговор берет Перова

(И не думая читать),

Вкривь и вкось выводит слово:

Слово это — «Разстрелять».

— Эх, бумажная работа,

Как же ты осточертела!

Построчить из пулемета —

Вот чего бы я хотела!

Я ведь, братцы, не в контору

Шла, я шла не в писаря —

Я рвалась служить террору,

А теряю дни зазря!

Все предам, продам я, чтобы

Пулеметный слышать треск! —

И в глазах от лютой злобы

Появился страшный блеск, —

Все во мне к террору рвется,

Чтоб свинец лился дождем!

Долго ль ждать еще придется?!

Клоб вздохнул:

— Что ж. Подождем.

3

Но они недолго ждали:

Вскоре им работу дали,

Где не надобно чернил —

Нужен лишь садистский пыл.

Все для казни уж готово,

Только медлят Клоб с Седым:

Ждут, когда придет Перова:

Та растаяла, как дым.

— Вот уж чертова девица:

Без нее начнем — озлится,

Но не станем больше ждать, —

И решили начинать.

4

Перед извергами в ряд Обреченные стоят:

Гимназисты, офицеры,

Юнкера, служитель веры,

С ними — члены их семей:

Все, вплоть до грудных детей.

Здесь и пролетариат

Тоже в чем-то виноват.

(От Советов, между прочим,

Нет пощады ни рабочим,

Ни тем более крестьянам —

Этим варварам-смутьянам —

Ничего им, кроме бед,

От Советской власти нет).

Говорить пытался поп.

— Пасть закрой! — прикрикнул Клоб,

— Ты крестьянам и рабочим

Долго головы морочил,

Но пришел расплаты час —

Не стращай чертями нас!

Нет чертей, как нет и бога —

Как вам врать не надоест?..

А вот золота здесь много! —

Клоб сорвал поповский крест,

-Нам не нужно вашей веры!

Наша вера — в револьверы!

Отхозяйничал ваш класс!

Вам — не много ль?

Нам — как раз!

5

Как по маслу шла работа,

Вдруг стал в дверь ломиться кто-то:

То — Прасковья, и она

По-сапожничьи пьяна.

Наспех, кое-как одета,

Шапки нет — забыла где-то,

На ногах едва стоит —

Неэтичный, в общем, вид.

Клоб — Седому:

— Глянь! Никак

Снова сунулась в кабак!

— Да, зашла!

Что здесь такого? —

Пьяно склабится Перова.

— Вот уж не было печали! —

Клоб нисколько ей не рад,

— Черти пьяную примчали!..

— Что ты там бормочешь, гад?!

Снисхождения не зная

Ни к друзьям и ни к врагам,

Разъяренная, хмельная,

Хвать Прасковья свой наган.

Клоб в ту ночь бы кончил хуже,

Чем убитый им беляк,

Но она, на крови луже

Поскользнувшись, на пол — бряк!

Перемазанную кровью,

Парни подняли Прасковью,

Уложили здесь же спать —

Заменил топчан кровать.

Клоб с Седым скребут затылки:

— Утопила жизнь в бутылке!..

— Надерется завтра снова:

Все б ей пить да все б гулять!..

Как с ней быть?

Во сне Перова Бормотнула:

— Расстрелять!

Что ж, Прасковья это слово

Повторила столько раз,

Что само из рта хмельного

Оно вырвалось сейчас.

7

Только к вечеру она

Пробудилась ото сна.

Пробудилась — и хрипит:

— Черт. Башка-то как болит!

Слышь, Седой, плесни мне водки!..

Кто-то стонет.

— Что за визг?

— Беляки.

— Заткни им глотки —

Побыстрее и без брызг.

— Я сейчас их успокою:

Это — пара пустяков!

— Стой! Оставь наган в покое!

Жалко пуль на беляков! —

Проткни штыком, добей прикладом,

А всего лучше так: тут рядом

Есть подходящий водоем —

Бросайте их туда живьем!

Ни царь, ни бог не осудит,

А рыба жирнее будет!

И все засмеялись,

Довольные жуткой

(Им так не казалось)

Прасковьиной шуткой.

8

Вновь настала тишина.

Бледно-желтая луна,

Как фонарь, висит над миром.