— Делай это сейчас. Не надо ждать.
Как только Шейна вышла, плечи Лили ссутулились; опустив руки, она смотрела на Джона сквозь окно в стене, отделявшей кухню от столовой. Чтобы тверже стоять на ногах, она привалилась к кухонному столику. Она сглотнула, чувствуя во рту какой-то странный привкус, словно она проголодалась, но это был не голод. Она взяла дрожащими пальцами стакан, ощущая, как эта дрожь распространяется по всему телу. Лили поняла, что ей нужно принять таблетку валиума. Все ее тело буквально корчилось от муки, требуя химиката, которым она успела напичкать свой организм, но под рукой у нее не было ничего, чем она могла бы удовлетворить эту потребность. Лихорадочно открывая стенные шкафчики, она судорожно перебирала бутылочки с сиропом от кашля, пузырьки с таблетками от простуды и витаминами, которых она никогда в жизни не принимала.
— Что там происходит? — спросил Джон, оглянувшись на нее и снова уставившись в телевизор.
Она все еще стояла посреди кухни, освещенная ярким светом потолочного светильника. Половина шкафчиков осталась открытой.
— Дай мне сигарету.
Он встал, поддернул синтетические брюки, просунулся в кухню и бросил на кухонный стол пачку сигарет. На ногах у него были большие, подбитые мехом домашние тапочки. Как только Лили увидела их, ее охватил пароксизм смеха. Джон в тапочках походил на гнома. Такие обычно превращаются в слонов или других животных. Схватившись за живот и согнувшись пополам, она хохотала, как безумная, от смеха по ее щекам потекли слезы.
— Где ты взял это? — спросила она, показывая пальцем на тапочки и снова разражаясь хохотом. Джон с негодованием смотрел на нее, ничего не понимая. — Это тебе твоя подружка… это она… подарила тебе это?
Его глаза сузились от злости, он отвернулся и пошел к дивану.
— Подожди, — остановила его Лили. Она вставила сигарету в рот и перестала смеяться. — Дай мне зажигалку.
— Когда это ты начала курить? — спросил он, глядя, как она затягивается дымом, выдыхая его клубы и рукой отгоняя их от себя.
— Когда ты начал носить такие тапочки, вот когда, — ответила Лили. Она снова чуть не рассмеялась, но сумела сдержаться. От сигаретного дыма у нее закружилась голова. Она постаралась погасить окурок о дно пепельницы, но сигарета сломалась пополам и продолжала чадить. — Шейна хочет переехать отсюда вместе со мной. Она сказала, что обсудила этот вопрос с тобой.
Он хотел что-то сказать, но Лили протестующим жестом остановила его.
— Пока ты не начал горячиться, дай я поясню тебе, что я об этом думаю. Мы можем снять дом на условиях помесячной оплаты. Это освободит нас от уплаты налогов. Мы будем платить только то, что он стоит. Таким образом, оплата не будет обременительной ни для кого из нас. Шейна пока останется учиться в своей старой школе. Я стану отвозить ее туда или ты, в те дни, когда она будет оставаться у тебя. А в следующем году она перейдет в другую школу.
Лицо его оставалось суровым. Он огрызнулся:
— Я запрещаю вам это делать. Ты задерживаешься на работе допоздна, Шейна будет сидеть дома одна. Я запрещаю это. Ты всегда была дерьмовой матерью.
Лили почувствовала, что начинает выходить из себя, но, сделав несколько глубоких вздохов, пропустила его замечание мимо ушей, словно он не повторял его десятки раз раньше. Если бы для того, чтобы добиться своего, ей пришлось бы поцеловать его в задницу, она не колеблясь сделала бы это. Кроме того, думала она, глядя на его тапочки, он слишком смешон, чтобы представлять какую-то угрозу. Почему это она раньше ничего такого не замечала? Почему она всегда позволяла ему расстраивать себя и начинала сердиться от его дурацких и смешных претензий? Он был шутом, пародией на человека. Да она может свалить его одним мизинцем.
— Я понимаю твои чувства и знаю, как вы близки с Шейной. Можешь быть уверен, что я каждый вечер буду вовремя приходить домой. Самостоятельно мне надо закончить только одно дело. Потом я стану осуществлять лишь общее руководство. То, что я не успею сделать на работе, буду доделывать дома. — Она оперлась о кухонный стол и внимательным, изучающим взглядом посмотрела ему в лицо. Брови его оставались нахмуренными, губы плотно сжатыми.
— Ты пытаешься использовать изнасилование и то, что Шейна теперь отождествляет себя с тобой, для того, чтобы украсть ее у меня.