Лили охватила непереносимая, страшная мука, от которой ей захотелось скорчиться. Она закричала:
— Что я наделала? Что же я наделала?
Она все сказала Ричарду, не потому что он должен был это знать, ей самой хотелось освободиться от непомерной тяжести, найти у него так необходимую ей поддержку.
«Я презренная тварь, — думала она, — гнойник на лице земли».
Ее самобичевание и презрение к себе стали просто невыносимыми. Она бросилась в прихожую и успела запереть дверь, когда ручка уже начала поворачиваться. Потом привалилась к двери, забаррикадировав ее своим телом.
— Уходи, Ричард, — сказала она ему через дверь. — Уезжай домой.
— Открой дверь, — произнес он глухим голосом, стараясь владеть собой. — Пожалуйста, Лили, не делай глупостей, открой дверь.
Их разделяло расстояние всего в несколько дюймов, и она положила ладони на деревянную поверхность филенки, когда он начал стучать в дверь кулаками. Удары становились все сильнее.
— Я внесла такое смятение в его жизнь, я скомпрометировала все его представления о порядочности, — проговорила она вслух самой себе.
Теперь он будет покрывателем убийцы, пособником, в конечном счете, преступником. Пока Ричард колотил кулаками в дверь, она бросилась на кухню, раскрыла сумочку и, вытащив оттуда сотовый телефон, набрала номер.
— Управление полиции в Окснарде, — послышался голос в трубке. — У вас что-то экстренное?
— Да, — крикнула Лили, видя в окне белую рубашку Ричарда. Он шел к задней половине дома. — Мне нужен следователь Каннингхэм.
По заднему двору Ричард подошел к стеклянным окнам.
— Следственная часть. Каннингхэм.
— Это Лили Форрестер. Я убила Бобби Эрнандеса. — Пока Лили говорила, взгляд ее был прикован к Ричарду, который стучался теперь в заднюю дверь. Он прижался лицом к стеклянному окну и, сложив ладони лодочкой, старался разглядеть, что происходит внутри дома.
— Лили! — кричал он, — Лили!
Трубка телефона молчала, Лили слышала только свое шумное дыхание. Из носа у нее текло, и она вытерла его рукавом блузки. Ричард попытался вышибить дверь, потом переключился на окно.
Послышался глубокий голос Каннингхэма, он привлек внимание Лили, и она отвернулась от окна.
— Где вы находитесь? — спросил он.
— Я в Вентуре.
— Где именно, Лили. Адрес. Дайте мне адрес.
— Сивью… — Она не помнила адрес, в голове была полная сумятица. Она взяла сумочку и высыпала все ее содержимое на кухонный стол. Наконец нашла арендный договор и прочитала адрес. — Адрес: 11782, Сивью.
— Вы одна?
— Да.
— Оставайтесь на месте. Никуда не уходите и не выходите из дома. Я буду у вас через пятнадцать минут.
Лили не отвечала. Ричард был уже не во дворе. Шум доносился из задней половины дома, где располагались спальни.
— Вы слышите меня? — спросил Каннингхэм. — Я сейчас выезжаю.
Он отключился. Трубка выпала у Лили из рук. В холле появился Ричард.
— Ради Бога, что?.. Мне пришлось пробираться через окошко спальни. Ты меня до смерти напугала. — Он направился к ней, но она отпрянула. Выражение облегчения на его лице сменилось гневом. — Сейчас же прекрати этот балаган. Какого черта ты заперлась от меня? Я думал, что ты себя покалечишь.
— Тебе надо сию минуту уехать. Сюда едет Каннингхэм. Я призналась. Я сказала ему. Все.
Глаза Ричарда расширились от ужаса.
— Это безумие. Я не могу в это поверить. Боже, это какой-то кошмар.
Раскачиваясь из стороны в сторону, он пошел к двери, но потом опять направился к Лили.
Бросив на нее украдкой еще один последний взгляд, он повернулся и вышел, оставив дверь широко открытой. Он подбежал к машине, открыл дверь, сел за руль и уехал.
— Вот и хорошо, — проговорила Лили, прислонилась к стене и медленно сползла на пол. — Вот и хорошо.
Лили почувствовала себя невесомой и бестелесной. Посмотрев на свои вытянутые на полу ноги, она увидела, что колготки порвались и большой палец торчит наружу. Протянув руку, она коснулась его. Блузка выбилась из-под юбки и была спереди закапана вином. Она уронила голову на грудь и закрыла глаза. В доме было темно. Лили начала воображаемое путешествие во времени, не в силах остановить это тягостное блуждание сознания по темным закоулкам ее мрачной, внезапно ожившей памяти.
Ей десять лет. От рыбных прудов на ранчо в Колорадо она по тропинке взбирается на холм. На вершине этого высокого холма ее уже ожидает дед. У него огромный живот, и над этой горой плоти торчит маленькая голова. Во рту у него сигара, которую он то и дело перебрасывает языком из одного угла рта в другой между стиснутыми зубами.