На самом деле я не только считаю подобные действия актами терроризма, но и специально обсуждаю этот вопрос в «Мести». Я считаю все насильственные действия, направленные против ни в чем не повинных людей (за исключением объявленных между суверенными государствами войн), терроризмом.
Разумеется, и в тех случаях, когда подобные действия инспирированы или поддержаны Советским Союзом, они являются актами терроризма. А СССР вот уже в течение двадцати пяти лет именно это и делает на Ближнем Востоке, в Латинской Америке и в Западной Европе.
Я вижу различия между терроризмом и другими преступлениями. Нападение одной страны на другую, например, может быть морально отвратительным и варварским. Тем не менее это явление термином «терроризм» обозначено быть не может. Нельзя называть любое зло терроризмом. Это — не более чем вульгарный жаргон или метафора, как, например, в случае, когда налоговое обложение называют «грабежом на большой дороге».
Смешивать между собой различные представления — излюбленный прием экстремистов. Они, например, без стеснения называют партизан, посаженных в тюрьмы за ограбление банков, «политическими заключенными».
Я называю террористами палестинцев, которые захватили и убили группу Олимпийских спортсменов. Чтобы заслужить одобрение моих леволиберальных критиков, я должен тех, кто выслеживают и убивают этих убийц, называть «государственными террористами». Я так не поступаю. Я говорю об этих людях как о контртеррористах. Они не убивают кого угодно, без всякого разбора. Они не убивают гражданских лиц. Они убивают убийц. Можно не соглашаться с подобной тактикой, но несомненно одно — террористы и контртеррористы отличаются друг от друга своими нравственными критериями. Я могу лично для себя решить этот вопрос по-другому ни к той, ни к другой категории деятелей я принадлежать, допустим, не хочу. Но при всем том никогда не стану утверждать, что они равноценны.
Мои высказывания приводят в ярость некоторых леволиберальных критиков. Они, однако, чувствуют, что дискредитация будет более эффективной, если просто фальсифицировать мои идеи. Так, например, в «Мести» я писал, что вовсе не считаю, что с начала 60-х годов до настоящего момента все, кто выступал против войны во Вьетнаме, боролся с загрязнением окружающей среды, требовал равной оплаты труда для женщин или ратовал за сохранение исчезающих видов животных, — сознательно или непроизвольно, способствовали укреплению политических позиций Советского Союза в мире.
Однако К. Корбейл прибегает к сомнительному приему: начинает цитировать меня с середины фразы, опустив ее начало и соединяя эту цитату с отрывком из другого места. Таким образом, моя мысль искажается.
Подобное нередко происходит, когда книга попадает в руки недобросовестных критиков. Останавливаюсь на этом только для того, чтобы показать, что спорная книга, которая в известной своей части действительно вызывает возражения, вряд ли может рассчитывать на объективное рассмотрение в «леволиберальной» среде.
В своей работе я зачастую употребляю выражения «законные сомнения» и «недостаточно достоверные данные», потому что в ней описываются секретные операции, официальными лицами не признанные, и содержатся факты, засвидетельствованные лишь одним человеком. В самом начале, в предисловии к первому изданию я об этом предупреждал читателей. И сам, идя по следам Авнера, начинал работу, обуреваемый теми же сомнениями.
Я могу сказать, что пришел к убеждению, что рассказ Авнера в общем верен. Некоторые детали проверить не удалось. И вот теперь, после целого года, прошедшего в спорах, после того, как другие журналисты провели собственные, независимые расследования, я остаюсь при том же мнении.
В начале декабря 1981 г. издательства «Коллинз» (канадское отделение) и «Лестер и Орпен Деннис» обратились ко мне с предложением расследовать историю существования спецгруппы по уничтожению террористов. При этом издатели уведомили меня, что ими была сделана выборочная проверка данных, на основании которой они составили предварительное заключение. Прежде всего они пришли к выводу, что рассказ Авнера может оказаться правдивым. Тем не менее они совершенно сознательно ничего более мне на этот счет не сообщили. Издатели хотели дать мне и своему коллеге (представителю английского отделения издательства «Коллинз» в Англии) возможность все проанализировать самостоятельно.
Кое-что о связях моих издателей и об их источниках информации мне было известно. В то же время я полагал, что они поступили правильно, не предоставив в мое распоряжение имеющиеся у них сведения. Я предпочитал провести собственное расследование и сделать собственные выводы.