Я решил подойти к решению этого вопроса так же, как это делают полицейские, когда им нужно подтвердить сообщение осведомителей. Авнер утверждал, что принимал участие в событиях, которые происходили в определённое время и в определенном месте. События эти в печати подробно не освещались, а местом действия, как правило, были мало кому известные районы в городах Европы или Ближнего Востока. В связи с этим трудно себе представить, чтобы человек, который сам не был на месте операции, мог, скажем, описать рисунок решетки на двери жилого дома в окрестностях Парижа или зеркало в вестибюле одного из домов жилого комплекса в Риме, или, наконец, расстояние от почтового отделения до помещения пожарной команды на маленькой уличке Женевы. Совершенно исключено, что человек в состоянии вспомнить погоду и примерную температуру воздуха в конкретный день, например, в 1972 г., без того, чтобы существовали специфические обстоятельства, благодаря которым эти детали запечатлелись навсегда в его памяти. Вот эти-то конкретные факты проверке поддавались.
Во время многочисленных встреч с Авнером я вновь и вновь возвращался к этим деталям. У него была прекрасная память (но нисколько не сверхъестественная). Ничего неожиданного, принимая во внимание его склонности и тренировку, в этом не было. Он не мог предвидеть моих вопросов (значит, не мог и подготовиться к ним заранее). Если он был не в состоянии сразу ответить на вопрос, мы откладывали его — с тем, чтобы вернуться к нему к концу нашего свидания. Таким образом, возможность почерпнуть информацию из постороннего источника была исключена.
В конце концов накопилось множество фактов, которые поддавались проверке. Было очевидно, что только непосредственный участник событий мог все это сообщить.
Можно, разумеется, предположить, что Авнер потратил многие месяцы на то, чтобы ознакомиться с мельчайшими деталями, на фоне которых разыгрывались события, о которых он рассказывал, но при этом он еще должен был обладать исключительным даром предвидения. Кроме того, такое знакомство потребовало бы не только огромной энергии, но и немалых денег, безусловно больших, чем доход, на который он мог рассчитывать, если его рассказ будет опубликован. Так что вероятность этого предположения, по мнению моих издателей, которое разделяю и я, была ничтожна мала по сравнению с простым допущением, что Авнер знал обо всем им рассказанном из своего личного опыта.
Я потратил несколько месяцев на путешествие по Европе и другим местам, следуя указаниям, содержащимся в отчете Авнера, и обнаружил, что все детали, о которых он мне сообщил, были абсолютно точны. То, что Авнер высказывал в предположительной форме или то, чему он давал лишь приблизительное описание, тоже находилось в полном соответствии с обнаруженными мною фактами. Даже его неточности не выходили за пределы допустимых ошибок, естественных для человека с нормальной памятью (например, кто из нас может помнить число выключателей в собственной квартире?).
Рассказ Авнера, подтвержденный таким образом, мог быть рассказом только непосредственного участника событий. Лжец не смог бы предусмотреть в своем рассказе, например, такую подробность. Описывая конкретные события, Авнер упомянул о чувстве облегчения, которое испытал, заметив, что навесы над магазинами на одной из небольших улиц Парижа, скрывают его от посторонних глаз. Через несколько месяцев, будучи в Париже и проходя по этой улице, я взглянул наверх и сразу же увидел навесы, о которых рассказывал мне Авнер.
Посетив один из отелей, который называл Авнер, я заметил, что интерьер не соответствует его описанию. Впоследствии, однако, выяснилось, что эти комнаты были недавно заново отделаны, но в то время, о котором говорил Авнер, выглядели именно так, как он их описывал.
Помимо проверки многих деталей из рассказа Авнера, я интервьюировал людей, имеющих опыт в области разведывательной деятельности вообще или разбирающихся в деталях конкретных операций. Шестерых из этих людей мне рекомендовал Авнер, остальных я нашел сам. В их рассказах я не обнаружил ничего, что противоречило бы версии Авнера. Более того, все сведения, полученные мной из этих источников, лишь подтверждали ее. Из Европы я вернулся удовлетворенный результатами своей поездки. Похоже было на то, что Авнер говорил правду.
Все это происходило весной и летом 1982 г. Рукопись я закончил в конце 1983. Тогда же Авнер согласился дать интервью троим журналистам из английского, канадского и американского издательств, указав место для встречи в Северной Америке и в Европе и соблюдая известные меры предосторожности.