— Жил-был человек с кувшином! А в кувшине не было дна! Но человека то не смущало! Он пил невозможно много! Он всегда оставался пьяным! Раз спросили его друзья — почему твой кувшин без дна?..
Син перенёс вес и, тихо довернув стопу на мелких камешках, потянул меч из ножен. Почти беззвучный выдох пред атакой и долгий шёпот обнажающегося лезвия слились в одно. Пьяница всё также весело размахивал глиняной бутылочкой и болтал ногами. Эдак, он мог свалиться в пропасть прежде, чем его достигнет праведный удар.
— Повернись, старая обезьяна!
— А моё сакэ — из воздуха! Мне совсем не надо сакэ, чтоб быть пьяным, как собаке! — проорал пьяница.
— Повернись, старая гнилая тыква!
— Я постиг природу Будды и теперь я пьяным буду! Пьяным быть и быть познавшим — всё равно весь мир, как сон! Загляни в кувшин без дна и испей природу Будды! — ещё громче заорал пьяница, вслушиваясь в гулкое эхо раскинувшихся перед ним гор.
— Повернись, выживший из ума мерин, или я зарублю тебя со спины! — заорал Син, перекрикивая гул эха и до белизны костяшек стискивая меч.
Пьяница поднял ладонь к уху, прислушиваясь. Потом покивал головой и, не оборачиваясь, заговорил:
— Ну, «старый» — это понятно. «Тыква» — куда не шло. А вот «мерин»?! «Мерин» — это никуда не годится! Чему только учат молодое поколение ждущих в тростнике?! — категорически заявил он. Поднял вверх палец: — Надо было так! — подбоченился и продолжил кричать в ущелье: — Ты — посмешище огородных пугал! Ты — соломенная сандалия, утопленная в дерьме! Ты — смердящий червь, живущий в навозе! Ты — попа на ножках! Попа! Попа! Попа! — и счастливо расхохотался.
Стиснув рукоять, Син рубанул с плеча по сидящей на краю фигуре.
Меч свистнул, рассекая воздух. Огрызнулся, на возвратном движении чиркнув по высокой траве. Он не нашёл плоти.
Син осторожно шагнул вперёд, ближе к пропасти, куда за миг до удара сиганул враг. Заглянул за кромку. Вертикальная стена. Камни на карнизе следующей террасы… Никого. Только там, где разбилась маленькая бутылочка, впитывается в камни тёмная лужица разлившегося пойла.
— Убит.
Син замер, ощущая кожей, как набухает жаром тонкая царапина на шее. Свист осознал позже. Потянулся ладонью, тронул, с трудом убеждаясь, что жив. Обернулся.
Враг стоял, жмурясь на солнце. Короткий меч — в готовности у дальней ноги. Кан успел скинуть грязную холщовую накидку и взять оружие. За доли мгновения…
— Ну? — рыкнул он нетерпеливо.
И Син рванулся.
— За отца! — крикнул он и уверенно рубанул.
Мечи даже не столкнулись. Одно мгновение Син чувствовал скольжение лезвия по металлу, но противостояния так и не произошло. Враг шатнулся в сторону и убрал меч. И совершил это тогда, когда юный противник начал проваливаться в удар. Син сделал лишние полшага и почувствовал холод на шее.
— Плохо! — рявкнул Кан. — Ещё!
Юноша пал на землю и перекатился. Вскочил в грязи свежепрополотой грядки и тут же выбросил тело на врага. Восходящий удар! Нисходящий!
Меч Кана замысловато обошёл квадрат тяжёлой гарды и на глубину укуса пропахал предплечье. Рукав разошёлся. Из напряжённых вен заветвилось. Но царапины были привычны. Не от них взмок. Холодная полоса остановилась точно под затылком.
Кан отодвинулся и зло тряхнул поседевшими лохмами:
— Отвратительно! Чему вас учат?! Последняя шлюха колет булавкой опаснее, чем ты! Ещё! Достань меня! Ну!
Син закусил губу. Клинок скорой молнией взвился в воздух и начал рисовать петли, способные запутать даже владельца. Кан усмехнулся и вписал свой меч в сложную вязь. Раз! Раз! Раз! Остриё уверенно воткнулось в плечо, резануло бедро и остановилось возле уха.
— Старый Пат совсем из ума выжил? Не может натаскать своих щенков?
Юноша стиснул зубы. Насмешливое лицо врага было совсем рядом. Человек, убивший его отца и мать, был так близок, что тепло распаренного работой тела ощущалось в воздухе. И этот человек смеялся над учителем, отдавшим его обучению всего себя!
Син зарычал и коротким злым движением сбил меч Кана. Он сможет показать всё, чему учили! Сможет срезать эту усмешку с лица. И принесёт её наставнику. Рассечёт, как и положено, лицо, помочится и потопчет соломенными сандалиями. Кожа сойдёт так, что можно будет натянуть на деревянного болванчика. То-то будет трофей!
Враг отодвинулся раз, другой, третей, пропуская мимо бешеные атаки. А четвёртую — встретил. Словно вихрь метнулся под ноги к летящему с поднятым клинком противнику. Присел, воткнув свой меч рукоятью в землю. Да и отошёл из-под опускающегося лезвия. Сел на обрыве.