― Вы бываете в музее Ринглинга? ― спросил я молодого копа, севшего рядом со мной.
― Был один раз, мальчишкой, ― ответил он.
― А вы? ― спросил я водителя.
― Нет, ― сказал он. ― Моя жена была.
― Ей понравилось?
― Сказала, что да.
Я думал, не спросить ли о музее Ринглинга Вивэза, но, войдя в его кабинет, увидел, что он сидит за столом и барабанит по нему левой рукой.
― Дуайт Хэндфорд мертв, ― сказал он.
Я сел напротив него.
― Не могу сказать, что огорчен.
― Я тоже, но это для меня проблема.
― Где он умер? ― спросил я.
― Вы прекрасно знаете, что он умер в своем доме в Пальметто.
― Откуда я это знаю?
― Не выводите меня из себя.
Он перестал барабанить по столу.
― Сосед видел, как в дом Хэндфорда сегодня утром зашли двое мужчин. Один высокий, в желтом плаще, и низкий, лысый. Они приехали в маленькой белой машине и через несколько минут уехали. Знакомо?
― Что-нибудь еще?
― Сейчас тело осматривает медэксперт. Пока все, что он может сказать, это что Хэндфорд умер и что это случилось сегодня ночью либо рано утром. Очень рано, до того, как его посетили вы и ваш друг.
― И?..
― Вы собираетесь валять передо мной дурака, Фонеска? Хэндфорд был убит. Застрелен. Говоря между нами, включая и маляров в соседней комнате, если они нас подслушивают, мир без него стал гораздо чище. Вы убили его, Фонеска?
― Вы хотите сказать, что я приехал в Пальметто ночью, убил его, а потом съездил туда еще раз, чтобы обнаружить тело и не сообщить полиции?
― Вы убили его? ― снова повторил Вивэз.
― Нет. А, может, вы?
― Не смешно, ― ответил он.
― А я и не шучу. У вас есть и оружие, и мотив. Тот же самый, что у меня. Вы рады, что он мертв.
― Я полагаю, очень многие рады, что он мертв, ― сказал Вивэз.
― Почему вы занимаетесь этим делом, хотя это случилось в Пальметто?
― Потому что я полагаю, что Хэндфорд убил свою жену и, возможно, Тони Спилца: Спилц умер в моем округе, и его смерть в юрисдикции департамента полиции Сарасоты. А полиция Пальметто счастлива спихнуть это на меня, если я буду держать их в курсе расследования.
― Яхта Пираннеса ушла сегодня утром, ― сказал я.
― Я знаю, мы его ищем.
― Что еще?
― Вы не хотите исповедаться?
― В чем? ― спросил я.
Он всплеснул руками.
― В чем хотите! В покушении на жизнь президента, в нарушении правил дорожного движения, мне подойдет что угодно. Вы давно в последний раз были на исповеди?
― Я не католик, ― сказал я. ― Я принадлежу к епископальной церкви, и очень условно.
― Вы знаете, кто убил Хэндфорда или Спилца? ― спросил он.
― Я занимаюсь этим. Предлагаю повесить это на Пираннеса. Если он не совершал этих убийств, то я уверен, что совершал другие, о которых мы не знаем. Он дал мне все основания быть в этом уверенным.
― Это так работает полиция в Чикаго? ― спросил он.
― Так, ― ответил я. ― Но я не полицейский.
― Вы даже и не частный детектив. ― Он начинал выходить из себя. ― Вы всего-навсего доставщик повесток, сующий свой длинный нос в чужие дела!
― Согласен.
― Убирайтесь, Фонеска, ― сказал он, положив руки на стол. ― Я знаю, где вас найти.
― Что стало с теми двумя парнями, которые тут были вчера, с тем черным в наручниках?
― Вы ― тяжелый случай, Фонеска, ― сказал он почти с такой же грустной улыбкой, как у меня.
― Ничего не могу поделать.
― Пришлось отпустить. Они угонщики машин, но без их признания у нас не хватало улик. Они не раскололись и отправились по домам. Как обычно.
― Можно еще вопрос? ― спросил я.
― Почему нет? ― сказал Вивэз.
― Вы были когда-нибудь в музее Ринглинга?
― Вы совсем плохи, Фонеска.
― Наверно, но я провожу что-то вроде опроса.
― Был. С женой и детьми. Мы состоим в Обществе друзей музея. Мне очень нравится там ― старина, тишина... Островок нормальной жизни во всем этом хаосе, где такие, как вы, разъезжают по улицам и задают идиотские вопросы. Вы удовлетворены?
― Вполне, ― сказал я.
― Уходите, Льюис, ― сказал он спокойно. ― Вы мне почти симпатичны, но это может измениться.
Я ушел. Молодые полицейские, которые меня привезли, ждали у двери кабинета, глядя, как работают маляры, и болтали с ними. Они предложили отвезти меня домой, но я ответил, что пойду пешком.
Я пошел по Мэйн-стрит мимо ИМКА, где я не был пять дней. Мне очень не хватало велосипеда и разминки. Я хотел, чтобы повседневная жизнь вернулась в свое русло. Я хотел снова быть один. Глядя на людей на тренажерах за стеклянной стеной, я постоял немного, ожидая прозрения, но его не последовало. Я вернулся на Триста первую и повернул на юг, к дому.
Проходя мимо бара «Хрустящий доллар» напротив «ДК», я вдруг остановился как вкопанный. Ну конечно! Это был единственный ответ, который имел смысл. Только этот смысл меня не обрадовал.
Синий «Бьюик» стоял около «ДК», а ангел сидел за одним из столиков и ел что-то вроде бургера-люкс. Возможно, он видел, как меня забирали полицейские, и решил, что ехать за ними не стоит. Он ждал меня.