. — От меня ничего не зависело. Все решил случай, -возразил Антил. — Но ты... Никак не мог предположить, что именно ты будешь представлять свою планету на переговорах.
— Это все потому, что ты напугал меня глупыми угрозами несколько лет назад, и потому еще, что я оптимистичнее всех отнесся к вашему восстанию. Вот я и прилетел, как видишь, но не без сопровождения. — Он небрежно указал рукой вверх, где неподвижно и угрожающе зависли звездолеты.
— Собираешься меня запугать?
— Нет! Мне хотелось бы узнать, твои цели и намерения.
— Они легко выполнимы. Венера требует признания ее независимости: мы предлагаем мир, а также свободную и неограниченную торговлю.
— И ты предлагаешь нам согласиться на это без борьбы...
— Надеюсь... для блага Земли же.
Карл нахмурился и раздраженно откинулся в кресле.
— Ради бога, Антил, прошло уже время таинственных намеков и недосказанных угроз. Поговорим в открытую. Как вам удалось так легко захватить Афродополис и остальные города?
— Нас вынудили к этому, Карл. Мы этого не хотели, -голос Антила стал резким от волнения. — Они не приняли наших требований и начали стрелять из тонитов. Нам... нам пришлось применить... оружие. После этого нам пришлось большую часть их убить... из милосердия.
— Ничего не понимаю. О каком оружии ты говоришь?
— От меня ничего не зависело. Помнишь наше посещение Аш-таз-эора, Карл? Запечатанная комната, древний манускрипт, пять небольших цилиндриков?
Карл угрюмо кивнул.
— Я так и подумал, но не был уверен.
— Это чудовищное оружие, Карл. — Антил содрогнулся, точно сама мысль о нем была невыносима. — Древние изобрели его... но ни разу не использовали. Они тут же упрятали его подальше, и представить не могу, почему вообще не уничтожили. Я надеялся, они хотя бы испортили его, я в самом деле на это надеялся. Но оно оказалось в превосходном состоянии, и именно я его обнаружил, и... был вынужден применить... на благо Венеры. — Его голос упал до шепота, и венерианин с явным усилием заставил себя собраться и продолжить рассказ: -Небольшие безобидные на вид стерженьки, да ты и сам их видел, способны генерировать силовые поля неизвестной природы — прадеды мудро позаботились не разъяснять научные основы оружия, — разрушающие связи между разумом и мозгом.
— Что? — Карл застыл, от изумления раскрыв рот. -О чем ты говоришь?
Ты же должен знать, что мозг — скорее вместилище разума, чем сам разум. Природа разума — это тайна, она была неведома даже нашим прародителям, но какой бы она ни была, разум использует мозг в качестве посредника между собой и материальным миром.
— Понял. И ваше оружие отделяет разум от мозга... разум оказывается беспомощным... словно космопилот, потерявший контроль.
Антил серьезно кивнул.
— Видел ты когда-нибудь животное без мозга? — неожиданно спросил он.
— Хм-м... да, собаку... в колледже, на занятиях по биологии.
— Тогда пошли, я тебе покажу человека без разума.
* * *
Карл и венерианин вошли в лифт. Когда они спустились на нижний — тюремный — этаж, в мыслях Карла царила сумятица. Он разрывался между ужасом и яростью, его одновременно охватывало и безрассудное желание убежать, и непреодолимая тяга убить Антила здесь же, на месте. Все еще находясь в смятении чувств, он покорно шел за венерианином по тускло освещенному коридору, петлявшему среди рядов крохотных зарешеченных камер.
— Здесь.
Голос Антила, словно неожиданный поток холодной воды, заставил Карла очнуться. Он посмотрел туда, куда указывала перепончатая рука, и застыл, не в силах оторвать взгляд он представшей перед ним человеческой фигуры.
Это, несомненно, был человек... по облику... но и нечеловек в то же время. Оно— Карл даже мысленно не мог определить это существо как „он” — сидело на полу и молчало. Большие красивые глаза пристально рассматривали заднюю стенку камеры. Пустые глаза, из которых ушла душа; отвисшие губы, с которых капала слюна; бесцельно шевелившиеся пальцы. Чувствуя приступ тошноты, Карл поспешно отвернулся.
— Он не лишен мозга, — голос Антила звучал негромко. — Физиологически его мозг не поврежден. Он просто... отсоединен.
— Но почему он живет, Антил? Почему не умирает?
— Потому что автономные системы не затронуты. Поставь его — и он сможет удержать равновесие. Его сердце бьется. Он дышит. Если ты сунешь ему в рот пищу — он начнет жевать, но он скорее погибнет от голода, чем совершит волевой акт добывания пищи. Это тоже жизнь... Определенного вида, но уж лучше смерть, потому что отсоединение необратимо.