Вот и южные ворота. Оказавшись там, она не сразу решила, что делать дальше, но потом вспомнила, что Маркус, как и его господин, путешествуя, возит все ценное с собой. Она сообщила рыцарю, охранявшему королевский обоз, что его величество дарует все имущество Маркуса монастырю в десяти милях к югу. Рыцарь, ни минуты не сомневаясь, помог дотащить два набитых монетами больших седельных мешка до конюшни архиепископа. Ночной конюх архиепископа легко поверил в то, что Жуглет — обалдевший от свалившейся на голову удачи новый обладатель арабской кобылы обреченного Маркуса. Стараясь ничем не выдать волнения, она прошла мимо пьяных пирующих, вывела лошадь за ворота и двинулась по улице, ведущей к западной сторожевой башне — туда, где держали заключенного.
То, что ей предстояло, будет потруднее любой интриги.
Оказавшись у сторожевой башни, она кивнула стражнику и указала на дверь в камеру, сопровождая этот жест подчеркнуто официальным заявлением:
— По королевскому делу.
В темноте Маркус узнал голос и застонал.
— Как там праздник?
Часовой был страшно недоволен, что все веселье для него проходит стороной, и Жуглет сразу же это поняла. Ее осенило: все может оказаться вовсе не так сложно.
— Идет вовсю. Может, хочешь пойти ненадолго, посмотреть или даже потанцевать? Я за тебя подежурю, только оставь мне кинжал, на случай если придется защищаться.
Стражник попался на удочку.
— Вообще-то не положено, — неуверенно возразил он.
— Да ты только посмотри, кто делает тебе это предложение? Это ведь я приложил руку к тому, чтобы он туда попал. Так что можешь быть уверен: между нами любви нет. Я здесь исключительно по поручению короля.
С кинжалом в руке, избавившись от посторонних глаз, Жуглет сунула факел в камеру, где Маркус сидел в цепях на груде заплесневелой соломы с таким видом, будто оплакивал кого-то.
— Скажи, зачем ты это сделал? — начала Жуглет.
Маркус лишь закусил губу.
— Знаю, ты хотел помешать взойти звезде Виллема. Объясни, почему ты так боялся его возвышения.
Маркус вызывающе молчал, но Жуглет чувствовала, что он колеблется. Потом сенешаль заговорил:
— Потому что я эгоистичное, завистливое, честолюбивое ничтожество, которое вздумало жениться на богатой девушке ради положения и денег. Это чистая правда.
Жуглет задумалась.
— Мне нравится, когда мужчина хранит секрет женщины, — наконец заявила она.
Маркус, встревоженный, посмотрел на нее.
— Но к сожалению, Маркус, некоторые вещи не поможет скрыть ни твоя осторожность, ни даже твоя смерть.
— Знаю, — в отчаянии простонал он.
— Знаешь о ребенке?
Маркус, хватая ртом воздух, поднялся на ноги, взялся руками за голову и опять сел.
— Очевидно, нет, — заключила Жуглет.
Маркус часто задышал, из-за гнилого воздуха темницы его сразу же начало тошнить.
— О боже! Что я с ней сделал?
Он снова вскочил и принялся биться головой о каменную стену с такой силой, что едва не потерял сознание и рухнул на колени.
Но тут же опять поднялся, собираясь начать все заново.
— Хватит! — резко остановила его Жуглет.
Маркус принялся рвать на себе волосы, а потом повалился на пол, рыдая так горько, как на глазах Жуглет никогда еще не рыдал ни один мужчина. Даже Виллем изливал свое горе через ярость. Маркус же, по-видимому, не находил для себя никаких оправданий.
Когда он взглянул на нее, в его покрасневших глазах сверкала такая злоба, что Жуглет отшатнулась. Свет факела гротескно искажал сильные, четко очерченные черты лица.
— Если из-за всего этого она пострадает, я буду преследовать тебя из могилы, пока ты не пожалеешь, что привел этого Виллема из Доля ко двору. Она невинна, Жуглет, она поступала по велению сердца, а не из каких-то там амбиций…
— Замолчи и выходи, — отрывисто бросила Жуглет. Она взяла ключ со стола привратника и теперь одной рукой отперла дверь, а другой предостерегающе выставила кинжал. Маркус, ничего не понимая, смотрел на нее. Она коротко взглянула на цепи, сковывающие его запястья, и после мгновенного замешательства он протянул ей руки. Она отперла цепь.
— Помни, ты мой пленник.
Маркус наполовину вышел, наполовину выполз из камеры и, задыхаясь, замер у порога. Обхватив его за голые плечи, она прижала нож ему к горлу.