Лицо его раскраснелось при этих воспоминаниях, взор устремился вдаль, словно пред ним вновь предстали те облака, необъятные, созданные природой корабли, будто поднятые из неведомой бездны, потерпевшие крушения многие века назад, но удивительно нетронутые, настолько недоступные смертному разуму, что забытье становилось его единственным прибежищем; эти до дрожи древние твари-корабли, истаивающие в чуждой им стихии, в сиянии солнца и небес, покуда очертания их не помутнеют и не смешаются и не останется лишь небо да солнце, единственные свидетели их неоплаканной кончины.
- Сделались ли они невидимы или исчезли навеки, даже из удивительной памяти нашей крови, из этих крошечных искорок, доставшихся нам от предков, что таят в себе душу нашего рода? Можно ли сказать, что они не существовали и не будут существовать никогда? Но во вселенных было множество странных вещей еще до того, как предки наши выволокли свои плавники на вспененный берег...
Эльрик усмехнулся, ибо память его расы уходила корнями куда глубже, нежели человеческая, по крайней мере в его собственном мире. Предки его некогда бежали через миры и вселенные, спасаясь от последствий катастрофы, которую сами же, возможно, и вызвали.
Воспоминания следуют за воспоминаниями, воспоминания побеждают воспоминания; некоторые из них мы изгоняем в богатые миры собственного воображения - но это не значит, что вещи эти не существовали, не могут или не будут когда-либо существовать - они существуют! Существуют!
Последний из мелнибонэйцев думает об истории и преданиях своего народа и рассказывает друзьям-людям некоторые из них, и однажды писец запишет его слова, порождая тем самым новые бесчисленные мифы, легенды и суеверия, и так зерно дочеловеческой памяти дойдет и до нас, из крови в кровь, из жизни в жизнь. А циклы вращаются, кружатся и пересекаются в самых непредсказуемых точках среди бесконечных вероятностей, парадоксов и совпадении, и так одно предание порождает другое, а невинная шутка дает жизнь целым эпосам. Так мы влияем на будущее, прошлое и настоящее, на все их бесчисленные возможности. Так все мы несем ответственность друг за друга, через мириады измерений времени и пространства, что составляют множественную вселенную...
- Любовь, - произносит Фаллогард Пфатт, оторвавший наконец взор от видения, - вот наше единственное оружие против энтропии...
- Если не будет равновесия Закона и Хаоса... - Уэлдрейк откусывает кусочек сыра, мимоходом гадая, какой из запуганных народов по обочинам Дороги произвел его, - ...мы лишимся самой возможности выбора. Это удивительный парадокс борьбы Владык Высших Миров. Если один из них возобладает, мы утратим половину того, чем владеем. Порой мне трудно удержаться от мысли, что судьбы наши - в руках существ не разумнее какихнибудь бобров!
- Власть и разум никогда не питались из одного источника, - шепчет Роза, на миг оторвавшись от собственных мыслей. - Зачастую к власти рвутся глупцы, озадаченные, почему к ним так немилосердна госпожа Удача. Кто вправе винить этих болванов? Их оскорбляет непредсказуемость Природы. Возможно, боги чувствуют то же самое? Возможно, они подвергают нас ужасным испытанием, лишь потому что чувствуют наше превосходство? Может быть, они погрязли в старческом слабоумии и забыли смысл заключенного в древности перемирия?
- В одном вы правы, сударыня, - поддержал ее Эльрик. - Природа и впрямь раздает силу с той же бессмысленной неразборчивостью, что ум, красоту или богатство!
- Поэтому перед человечеством и стоит задача, - выспренне говорит Уэлдрейк, выдавая свое происхождение, - исправить допущенные Природой ошибки. Поэтому наша обязанность - помогать тем, кого Природа создала бедными, больными или ущербными в любом ином отношении. Если мы не делаем этого, полагаю, тем самым мы уклоняемся от своего прямого долга. Разумеется, - добавил он поспешно, - я говорю как агностик. Поймите правильно, я чистой воды радикал. Но мне представляется, Парацельс был прав, утверждая...
Но Роза, успевшая поднатореть в этом искусстве, не дала беседе погрязнуть в бесплодных абстракциях, осведомившись у старушки Пфатт, не желает ли та еще сыра.
- На сегодня сыра довольно, - загадочно отозвалась та, но улыбка ее была вполне дружелюбной. - Только вперед. Только вперед. Шаг за шагом идут бродяги. Шаг за шагом, шаг за шагом. Все идут, дорогая моя, надеются убежать от проклятия. Ничего не меняется. Поколение за поколением. Одна несправедливость за другой, и подпитывается третьей. Шаг за шагом идут бродяги. Только вперед. Только вперед... - И она вновь погрузилась в молчание.
- О, такое скверно устроенное общество, сударь! - Сын ее понимающе закивал и одобрительно взмахнул печеньем. - Скверно! Все сплошная ложь, сударь. Удивительное надувательство, этот "вольный народ", который все время движется, но никогда не меняется! Согласитесь, ведь это и есть подлинный упадок, сударь.
- Не такая ли судьба ожидает и Англию? - Уэлдрейк вздохнул, должно быть вспоминая одну из покинутых им отчизн. - Судьба всех неправедных империй... О, боюсь, я узрел пред собой будущность моей родной державы!
- И такова была участь моей. - Усмешка Эльрика открывала куда больше, чем пыталась скрыть. - Именно потому Мелнибонэ рухнула, как изъеденная червями скорлупа, от одного толчка...
- Ладно. - Голос Розы прерывает их излияния. - Давайте за дело.
Она предлагает план, как им ночью добраться до Дунтроллина, проскользнуть под покровом тьмы под платформу, а затем - по лестнице вверх. Там их поведет, как охотничий пес, Фаллогард Пфатт, чьи способности помогут отыскать трех сестер.
- Но нужно еще обсудить детали, - добавляет она. - Я могла упустить какие-то частности.
- Совершенно верно, сударыня, кое-что вы упустили. - Ясновидящий любезно поясняет свою мысль. Щели в кожаных пологах, скрывающих колеса, наверняка охраняют. Воинственные жители Дунтроллина, скорее всего, будут готовы оказать отпор вторжению. Сам он никогда прежде не видел сестер, а значит, на дар его полагаться нельзя. Более того, нет никакой уверенности, что сестры будут рады встрече. И как им потом выбраться из Страны Цыган? Перелезть через мусорные завалы почти невозможно, стражники всегда начеку. Да и в любом случае Пфаттам об этом нечего и думать, поскольку они здесь, подобно многим несчастным душам, в вечной власти пленившего их психического тяготения и обречены вечно странствовать по Дороге и найти рано или поздно успокоение под ней.
- Так что нас держат здесь не только черные стрелы и стены из отбросов. Страна Цыган правит этим миром. Они обладают необъяснимой темной силой. Они заключили какую-то сделку. Им удалось поставить себе на службу сам Хаос - или часть его. Вот почему, как я думаю, они не смеют остановиться. Все упирается в их беспрестанное движение.
- Тогда мы должны остановить Страну Цыган, - просто отозвалась Роза.
- Это невозможно, сударыня. - Фаллогард Пфатт в отчаянии покачал головой. - Она существует, чтобы двигаться. Она движется, чтобы существовать. Поэтому Дорога никогда не меняет направление, а лишь надстраивается, даже когда погрузилась в пучину земля - как в том заливе, который нам вскоре предстоит пересечь. Они не могут изменить Дорогу. Я задавал им вопрос, когда мы только прибыли сюда. Они сказали, это слишком дорого, общество не может себе этого позволить. Но это неправда. Они не в силах изменить свой курс, как не может сменить орбиту планета, что кружится вокруг солнца. А любая попытка бежать отсюда подобна попытке камешка избегнуть притяжения земли. Нам сказали, пусть это нас не беспокоит. Что волноваться надо лишь о том, чтобы остаться на платформе, а не под ней.