— Вам хотелось бы вернуться туда, мастер Уэлдрейк?
— Еще как, сударь! Что-то староват я стал для путешествий. К тому же я человек привязчивый. И мне жаль потерять стольких друзей.
— Надеюсь, вы отыщете их вновь.
— Желаю удачи и вам, сударь. Надеюсь, вам удастся отыскать то, что вы ищете. Хотя, боюсь, вы из тех, кто вечно пытается обрести недостижимое.
— Может быть, — коротко ответил Эльрик, пробуя мясо. — Хотя боюсь, даже вы поразились бы, узнав, насколько недостижимо то, что я ищу сейчас.
Уэлдрейк, похоже, собирался пуститься в расспросы, но передумал и ненадолго замолк, с нескрываемой гордостью любуясь приготовленным ужином. И альбинос с удивлением отметил про себя, что в обществе беззаботного поэта все его тревоги ненадолго отступили в тень.
Тем временем тот отыскал в своих бездонных карманах увесистый том и приготовился при свете костра порадовать слух спутника поэмой о похождениях некоего полубога из его родного измерения, одолевшего многих врагов и обретшего трон и корону… как вдруг за спиной у них слышится поступь лошади — осторожная и неспешная, словно поводья держит умелый наездник. Эльрик окликает его:
— Приветствуем тебя, странник. Не желаешь ли разделить с нами трапезу?
Молчание. Затем до них доносится приглушенный голос:
— Буду рад ненадолго разделить с вами тепло костра, господа. Для меня в этих краях весьма прохладно.
Лошадь так же медленно, шаг за шагом, приближается к ним, наконец у костра вырастает тень, всадник спешивается и не спеша идет к огню. Это крупный мужчина, с головы до ног закованный в броню, отливающую золотом, серебром и синевато-серым металлом. Шлем его венчает рыжее перо, на груди красуется черно-желтый знак Хаоса, герб слуги Владык Невероятного, изображающий восемь стрел, разлетающихся из единой точки, — символ разнообразия и множественности Хаоса. Боевой жеребец у него за спиной покрыт сверкающей серебристо-черной шелковой попоной, высокое седло украшено слоновой костью и черным деревом, серебряная узда — с золотыми кольцами.
Эльрик встал, пораженный видом незнакомца, готовый отразить нападение. Больше всего его удивил стальной шлем, совершенно глухой, скрывавший лицо и шею воина. Узкие щели для глаз смотрели на мир недобро и подозрительно. Но во взгляде странника чувствовалось затаенное страдание, как нельзя лучше понятное мелнибонэйцу, и тот мгновенно ощутил родство с незнакомцем, усевшимся рядом с ним у огня. Воин протянул к костру руки, закованные в стальные рукавицы, и странное ощущение возникло у Эльрика при взгляде на него: казалось, доспехи слишком тесны для этого человека — или нечеловека — и предназначены не столько защищать его от враждебного мира, сколько пленять внутри себя некую невероятно мощную, неодолимую силу. И все же незнакомец двигался, как самый обычный человек, потягивался, разминая суставы, вздыхал и явно наслаждался неожиданным комфортом…
— Не желаете ли отведать кролика, сударь? — Уэлдрейк гостеприимно указал на жарившуюся над огнем тушку.
— Нет, благодарю вас.
— Может быть, тогда хотя бы снимете шлем? Уверяю вас, здесь вам ничто не грозит.
— Я верю. Но, к несчастью, снять сей шлем пока не в моих силах. И, сказать правду, я давно не пробовал обычной человеческой пищи.
Уэлдрейк нахмурил рыжие брови.
— Неужто Хаос нынче принуждает своих слуг к людоедству?
— Хватает и таких. — Закованный в сталь воин повернулся к огню спиной. Но я не из их числа. Я не вкушал ни мяса, ни плодов уже добрых две тысячи лет. Возможно, больше. Я давно утратил счет времени. Есть измерения, где царит вечная Ночь, измерения вечного Дня, а есть и такие, где день сменяет ночь с непостижимой для нас быстротой.
— Вы, должно быть, приняли обет, сударь? — заинтересовался Уэлдрейк. Отправились в священный Поход?
— Почти так, но цель моих поисков куда скромнее, чем вы могли бы подумать.
— И чего же вы ищете, сударь? Может быть, свою нареченную?
— Вы весьма проницательны.
— Просто довольно начитан. Но ведь все не так просто, да?
— Я ищу смерти, мой друг. Такова печальная участь, на которую обрекло меня Равновесие, когда я предал его многие тысячи лет назад. Также участь моя — сражаться со служителями Равновесия по всей Вселенной, хотя именно Равновесие я люблю и стремлюсь к нему всем сердцем. Мне было предречено хотя я не знаю, можно ли верить тому оракулу, — что я познаю покой лишь от руки слуги Равновесия… каким я и сам был когда-то.
— Так кем же вы были прежде? — Уэлдрейка история незнакомца явно заинтересовала куда больше, чем Эльрика.