Дверь внезапно распахнулась настежь — и перед ними оказался растрепанный, круглоглазый, краснощекий субъект, тощий и высокий, хотя и чуть ниже Эльрика, с пером в одной руке и чернильницей в другой.
— Сударь! Сударь! Прошу вас! Я сейчас пишу одному нашему родственнику. Он немедленно вышлет нам денег. Но вы же знаете, как медленно идет почта между платформами… — Он почесал пером немытые волосы, и струйка зеленых чернил потекла по лбу, придавая ему вид изготовившегося к драке дикаря. Цепкие глаза его перебегали с одного лица на другое. Он взмолился: — Поймите, такие уж у меня клиенты. Мертвые денег не платят. И те, кто разочаровался, тоже. Я ясновидящий. Таково мое призвание. Матушка моя тоже ясновидящая, и все братья и сестры, и, главное, мой сын Коропит. Наш дядюшка Гретт был славен по всей Стране Цыган и за ее пределами. Но еще более славен был наш род до своего падения…
— Падения, сударь? — переспросил заинтересованно Уэлдрейк, мгновенно воспылавший симпатией к незнакомцу. — Вы говорите о долгах?
— Долги, сударь мой, преследуют нас по всей вселенной. Это постоянная величина. Для нас, во всяком случае, постоянная. Но я говорю о том, как род наш попал в немилость к правителю земель, где мы так надеялись обосноваться. Салгарафад назывался этот мир, давно забытый и заброшенный Старым Садовником. Но Смерть вызвали не мы, сударь! Нет. Мы друзья со Смертью, но мы ей не служим. А правитель заявил, будто мы накликали чуму тем, что предсказали ее. И нам пришлось бежать. Политика, мне кажется, сплошная политика. Без нее не обошлось. Но нам запретили отныне общаться с рулевыми, не говоря уже о владыках Высших Миров, коим наша семья усердно служит, пусть и на свой лад.
Завершив таким образом речь, человек глубоко вздохнул, упираясь измазанным чернилами кулаком в правый бок; руку с чернильницей он прижал к груди.
— А деньги скоро придут. Уверяю вас.
— Тогда мы не преминем отыскать вас, сударь, и вы сможете вернуться в город. Может быть, разве что поселитесь в другом доме. Но, напомню, в обмен на деньги именно ваша сестра и дядя должны были оказывать обществу определенные услуги — а они здесь больше не проживают.
— Так вы же отправили их вниз! Толкать платформу! — воскликнул несчастный. — Признайтесь!
— Я об этом ничего не знаю. Эта собственность, сударь, вам больше не принадлежит. Вот новые жильцы…
— Нет! — восклицает на это Роза. — Нет. Я не желаю, чтобы из-за нас этого человека с семьей выселяли из дома!
— Эмоции! Глупые эмоции! — Вайладез Ренч взвыл от хохота, оскорбительного и безжалостного. — Сударыня, дорогая, это семейство снимало дом не по средствам. А вам он по средствам! Это простое, естественное правило, сударь. Так устроен мир. — Последние его слова были обращены к несчастному должнику. — Впустите нас, сударь. Впустите! На нашей стороне вековой традицией освященное Право Осмотра! — С этими словами он отодвинул в сторону опешившего письмописца и поволок вслед за собой ошарашенную троицу. Они оказались в темном коридоре, ведущем на лестницу, С площадки на них с любопытством уставились блестящие, круглые, как у ласки, глаза. Они вошли в просторную неприбранную комнату, где среди обшарпанной мебели и растрепанных манускриптов в кресле-каталке из слоновой кости и кабаньего дерева ютилась крохотная, сморщенная фигурка. Одни только глаза казались живыми — черные, пронзительные, но на первый взгляд без проблеска разума.
— Матушка! Они явились! — возопил изгоняемый жилец. — О, сударь, как безжалостно вы следуете долгу! Неужто вам не жаль эту старую женщину? Как она может идти пешком? Как она двинется с места?
— Толкайте ее, мастер Фаллогард! Катите — как катятся наши платформы. Вперед, только вперед. К лучшему будущему, мастер Фаллогард. Мы все к этому стремимся, вы же знаете. — Вайладез Ренч склонился над старухой. — Лишь так мы сохраним нашу великую Страну!
— Я где-то читал, — заметил негромко Уэлдрейк, входя в комнату и осматриваясь так внимательно, словно и впрямь вознамерился здесь поселиться, — что общество, озабоченное лишь тем, чтобы сохранить свое прошлое, вскоре утрачивает все остальное. Почему нельзя остановить город, мастер Ренч, чтобы этой женщине не пришлось идти пешком?
— Возможно, подобные нелепицы в ходу в том мире, откуда вы явились, сударь. Но здесь, уверяю вас, вы ими никого не позабавите, — Вайладез Ренч уставился на кончик своего длинного носа. — Платформы должны всегда двигаться вперед. Страна должна всегда двигаться вперед. Цыгане никогда не стоят на месте. А те, кто встанет у нас на пути, — наши враги! Те, кто без дозволения цыган ступит на дорогу, — наши смертельные враги, ибо они посланцы тех, кто намерен встать у нас на пути и остановить Страну Цыган, которая обошла весь мир уже тысячи и тысячи раз, по морю и по суше, следуя единственно верной дороге. Свободной Дороге Вольного Цыганского Народа!