Сестры взялись за руки с Эльриком, Розой и Черион, помогая Матери Трав и указывая ей, что делать. Она протянула многопалую руку к Гейнору, и тот лишь чудом успел ускользнуть. Но сколько ни рубил он своим мечом — клинок его оказался бессилен против этой древней мощи. Ее невозможно было лишить жизни ни магией, ни оружием смертных, все раны вмиг затягивались на ней.
Со спокойной уверенностью, точно исполняя несложную, хотя и малоприятную, домашнюю работу, Матерь Трав протянула длинные ветвистые пальцы сквозь ряды нападающих, не замечая ни мечей, ни пик, ни топоров, ни когтей, ни клыков… она опутала перепуганных тварей, свивая их, соединяя, изгибая и смешивая между собой, покуда все они не оказались в плену цепких ежевичных плетей.
Лишь одному удалось бежать — и он несся сломя голову по осколкам окровавленного хрусталя, настегивая лошадь пресытившимся двурогим клинком.
Матерь Трав потянулась к нему тонкими щупальцами, но силы ее были на исходе, и ей удалось лишь вырвать меч-пиявку у него из рук и торжествующе отшвырнуть прочь, в самую чащу, где мгновенно возникла бездонная черная заводь, обращая в уголь окрестные деревья.
Черно-желтый меч исчез, и Гейнор с яростным криком погнал взмыленного коня прочь из долины — и вскоре скрылся из вида.
Матерь Трав в тот же миг забыла о Гейноре и медленно втянула в себя ветви, высвобождая пронзенные шипами трупы… она даровала им куда более чистую смерть, что ждала бы их от руки Эльрика.
Альбинос, однако, сел в седло и, хотя никто больше не пожелал ему помочь, методично принялся объезжать поле боя, приканчивая раненых, дабы вновь напитать свой меч силой. Он был полон решимости отыскать и покарать Гейнора за все зло, что тот причинил. И, расправляясь с уцелевшими, он не внимал их мольбам.
— Я лишь отнимаю у вас то, что ваш хозяин отнял у нас.
В этих убийствах не было ни чести, ни удовлетворения-. Он лишь делал то, что необходимо.
Когда он вернулся к своим спутникам, Матерь Трав уже исчезла. Войско Хаоса было разгромлено. В живых не осталось никого.
Но принцесса Шану'а не собиралась успокаиваться на этом.
— Мы одержали победу, — воскликнула она, — но Хаос еще жив в нашем мире. Гейнор здесь. И скоро он вновь нападет на нас.
Ее лошадь вернулась к хозяйке, и та ласково поглаживала ее по холке.
— Мы не позволим ему напасть, — заявила Роза, протирая Скорый Шип куском ткани. — Нужно загнать его обратно в Преисподнюю, чтобы он никогда больше никому не причинил зла!
— Верно, — согласился Эльрик. Он был невесел, и тяжкие раздумья одолевали его. — Нужно выследить это отродье в его логове и пленить — если уж уничтожить его невозможно. Ты найдешь дорогу, Черион?
— Да, — отозвалась девушка. Друзья помогли ей забинтовать раны, к счастью неопасные, и она была преисполнена решимости вновь ринуться в бой. — Он, должно быть, вернулся на Корабль Былого.
— Его твердыня… — прошептала Роза.
— Там он особенно силен. — Принцесса Мишигуйя уже вскочила в седло. Но нас это не остановит!
— Да, он очень силен, — кивнула задумчиво Черион: — Куда сильнее, чем здесь. Так почему же он не использовал свою силу на поле боя?
— Может быть, он ждет нас? — предположил Эльрик. — Знает, что мы сами придем к нему…
— И все же нам придется отправиться за ним, — заявила принцесса Тайарату. — Нельзя оставлять ему наши сокровища.
— Согласен, — с жаром отозвался альбинос. У Гейнора был ларец черного дерева. Скоро Ариох или кто-то из владык Хаоса могут прийти за ним — и тогда душа отца устремится в тело сына, чтобы навсегда поселиться в нем…
Эльрик стянул черные боевые рукавицы, голыми ладонями оглаживая шелковистые бока лошади, но ничто не могло изгнать бивший его озноб. Обычное животное тепло было здесь бессильно.
— А как же остальные? — спросила Черион. — Мой дядя, бабушка, двоюродный брат и мой жених? Нам нужно их предупредить.
Они медленным шагом двинулись к пещерному городу, оставили лошадей на конюшне и начали долгий подъем по бесконечным ступеням и потайным галереям, пока наконец не оказались на балконе, где их встретил Уэлдрейк.
Он был один. И в полном отчаянии. Слезы стояли в его глазах. Он обнял Черион, но скорее в утешение, чем от радости.
— Они ушли, — сказал он ей. — Увидели, что вы терпите поражение. Им так показалось… Фаллогард должен был думать прежде всего о сыне и о матери. Он не хотел уходить, но я настоял. Он хотел забрать и меня, но времени не было, а я отказался.
— Ушли? — Черион была в растерянности. — Куда они ушли, любовь моя?