– Все сделал?… – даже не глянул в сторону повара кантё, презирая его за низкое происхождение и пьянство.
– Все, таратиси кими, – с поклоном ответил Бугэй, стараясь не дышать на капитана, хотя на всякий случай положил за щеку пахучий лист кусу.
– Готовь обед.
– И на пассажиров тоже, таратиси кими?
– И на них.
У Бугэй отлегло от сердца. Значит, не все так плохо. Значит, кантё Гампэй передумал убивать Язаки.
– Слава Будде, – прошептал Бугэй и занялся очагом.
Над джонкой закрутился смолистый запах хикимацу.
– Что? Подожди… – он чуть обернулся, чтобы лучше разглядеть толпу. Они как раз выбирали для Натабуры рубаху. – Нет. Показалось…
– Да, учитель? – почтительно переспросил Натабура.
– Мне показалось, что за нами следят.
Его действительно насторожил чей-то острый, как шило, взгляд, который не единожды сверкнул в толпе местных торговцев и покупателей.
– Аябито здесь много. Это остров аябито. Их нанимают вако.
– Вот это мне и не нравится, – произнес Акинобу, – сам не знаю почему.
Аябито слыли безжалостными убийцами. Они были коварными, поклонялись Сятихоко – Богу моря, и молились в гротах голове рыбы-чудовища – идзири. Свои кинжалы 'пятнадцать шагов' они мазали ядом древесной лягушки куру. Даже легкораненый человек не уходил дальше полета стрелы.
Натабура хотел рассказать учителю Акинобу о знаке Мус, который он сегодня видел, но не успел.
– Учитель… учитель… – степенно, как и подобает дзидаю, позвал Язаки, – здесь сказано о нас.
Он доедал третью моти, перемазался с ног до головы и был счастлив как никто иной, во все глаза разглядывая разношерстных сирая.
В центре площади на столбе висел большой, обтрепанный ветрами и дождями листок.
– Почему это? – еще больше удивился Акинобу, а прочитав, сообразил: да, пожалуй, действительно о нас.
В листовке было написано следующее:
'Решение Его Высочества сёгуна Никобо Минамото гласит, что Камаудзи Айдзу – военный правитель восьми провинций: Мусаси, Сагами, Кадзуса, Симоса, Муцу, Кодзукэ, Симодзукэ, Хитати, пользуясь положением, которое он занимает, поднял мятеж и оскорбил Его Величество. Он разорил провинции Симоса, Кодзукэ и Хитати, обложив тройным налогом подданных, и убил должностных лиц, которые пытались урезонить его, сжег в Киото дворец Сандзедоно, подвергнув опасности уничтожения столицу. Он пытал государственных мужей, причинял смерть и изгнание, утопление и заключение под стражу. Он присваивал себе имущество, которое ему по закону не принадлежало, захватывал самые плодородные земли, присваивал должности и раздавал их без соблюдения правил. Он разграбил могилы принцев, выкинув кости на дорогу, не повиновался сёгуну и попирал веру Будды невиданным доселе образом: отказывался молиться в храме, а спускался под землю. Посему он казнен, а его имущество перешло в сёгунату. Его рыжеволосая жена Тамуэ сбежала с возлюбленным и погрязла в прелюбодеянии. Она чинит козни против Его Величества и подталкивает ронинов к заговору. Повелеваю рыжеволосую Тамуэ схватить и доставить во Дворец Его Величества. Человеку, сделавшему это, полагается 300 рё. А ронинов (дальше шел большой список храбрецов) представить перед Судом Его Величества'.
Кое-кого из перечисленных Акинобу знал. О других слышал. Все они были самураями Камаудзи Айдзу.
– Как бы это не коснулось нашего храма, – сказал он. – Содзу, Ато Такаяма, поддерживал Камаудзи Айдзу, но что-то здесь не так.
– Сэйса, да при чем здесь мы? – важно произнес Язаки, хотя мало что понял из прочитанного, ибо его разум был вечно помутнен перевариванием еды.
– Я знаю господина Камаудзи Айдзу много лет, он предан сёгуну, как сын родной, – сказал Акинобу. – И он не тот человек, который поднимает восстание. Зачем ему восстание? Он недавно женился. К тому же род Минамото весьма слаб и всецело в руках регента Ходзё Дога.
– Но с другой стороны, кого это волнует, – сказал Натабура. Он понимал, что пока они путешествовали, в Нихон что-то произошло, а то, что здесь написано, всего лишь полуправда. – Нас не было два года, – напомнил он, словно тем самым оправдывая их неведение.
– Вот именно. Как бы чего не вышло, – задумчиво потер подбородок Акинобу. – И не коснулось нас. – Но каким боком? Именно с малого начинаются большие события. Похоже, здесь тот же случай. – Он невольно взглянул на Юку. Юка тоже с рыжиной. – Ладно. У страха глаза велики. Идем в бани. Надо смыть грязь странствия.
Последний раз они мылись совершенно случайно, когда на обратном пути попали под ливень в горах. Хорошего в этом было мало, потому что все простыли и долго хлюпали носами.