– Самолично отобрал у генерала! Во как!
Вместе со всеми Натабура подошел и посмотрел. Действительно, этот хирака отличался от всех других властными чертами лица, которые не смогла исказить даже предсмертная агония. Его шлем с маской имел огромные рога. Доспехи темно-синего цвета с изображением тростника выделялись изысканность и отделкой. Панцирь был из синей китайской кожи, а щитки оказались столь хорошего качества, с изображением бегущих по пустыне антилоп, что любой императорский мастер мог позавидовать. Щитки хороши, отметил Натабура. А нарукавники – настоящее произведение искусства, над ним трудился не просто ремесленник, а человек, подаривший им душу. Если смотреть прямо – проявлялись контуры Дворца Белая Цапля, если смотреть под углом – на балкон выходил император в парадных доспехах.
– Да я его одним ударом… – хвастался Язаки. – С разворота, с потягом…
Даже Афра презрительно помахал хвостом, слыша его вранье. А у Юки сделалось насмешливое лицо, хотя она давно привыкла к Язаки и знала его как большого враля.
А меч, похоже, действительно генеральский – блестит, как новенький. Только не годится для боя – слишком тяжел, подумал Натабура. Я бы такой меч не взял, даже если бы предложили. Натабура с сомнение посмотрел на Язаки, который сделал вид, что не понимает его взгляда. Язаки по своей природе не мог победить такого грозного противника. Не потому что не сумел бы, а потому что судьба никогда не сводит столь разномастных соперников. Это было против правил Эцу, которые установили Боги: только равный может убить равного, только старший может убить младшего. Самурай должен был умереть только от руки самурая. В данном случае от равного или старшего по званию. Но кто будет разбираться в бою, самурай ты или нет и какое у тебя звание? Для этого и существовали дорогие доспехи и эмблемы – мон. Генерал служил клану Нирито. Его первой эмблемой было восходящее из моря солнце. Второй – косой дождь. Третьей – панцирь черепахи, плещущийся в волнах. Тот, кто не имел эмблемы, вообще не имел права приблизиться к генералу. А Язаки сумел. Он был счастлив.
Да, говорил взгляд Язаки, я знаю, что вру, ну и что? Меч-то мой! Но я ничего не скажу! И не сознаюсь!
Так это и осталось тайной.
По правилам Эцу Язаки должен был быть наказан. Но мне наплевать, думал Натабура, ибо в правилах Эцу заложено противоречие боя. Пусть Боги сами и разбираются. Я ничего не предприму, если небесная кара падет на Язаки. Впервые он не испытал удовольствия от победы, и чувство усталости овладело им. Он отошел и сел, прислонившись к покосившейся мачте. Дерево скрипело, словно прося пощады. Все долго разглядывали генерала. Язаки на правах победителя снял с погибшего нарукавники и панцирь. Потом к Натабуре подошел Афра и сел рядом, привалившись тощим задом, словно говоря этим: 'Ну их всех! Нам хорошо вдвоем'. За Афра явилась Юка. И села справа.
Подошел учитель Акинобу и что-то спросил.
– А?… – переспросил Натабура.
– Ладно, сиди… – сказал учитель и снова подался к дыре в палубе, чтобы прокричать в нее:
– Капитан, вы явите нам свой лик?
Они все вслушивались целую кокой. Из трюма не донеслось ни звука.
Всю ночь у него болела раненая нога. Она стала зеленой от моксы. Ныла и скулила, как болотная сова.
Все были ранены – кто больше, кто меньше. И работы ему и учителю Акинобу хватило до самых сумерек. Повар Бугэй, несмотря на вывихнутую правую руку, укушенную ногу и поцарапанное когтями лицо, не ныл и не скулил, как обычно, а приготовил еду, и когда на небе появились звезды, все поели и улеглись спать, кроме учителя Акинобу. В час тигра он разбудил Натабуру, и тот встретил холодный рассвет в обществе верного Афра, который, прикрыв нос пушистым хвостом, пристроился рядом. На остатках ограждений серебрился иней. И вдруг из-под небес стал падать редкий, пушистый снег. Горизонт закрыло пеленой, и мир сузился. Все это напомнило Натабуре остров Миядзима, зимний перевал и озеро Хиёйн в чаше гор Коя, где стоял монастырь Курама-деру. Так хотелось снова попасть туда. Возвращение домой всегда бывает волнительным, подумал Натабура. Когда мы приедем, я построю для Юки дом и посажу много-много хризантем.
Звезды поблекли, и с той стороны, куда они плыли, долго вставало солнце. Потом разом выскочило, и стало теплее.
В этот момент он придумал: