Правда, технически, им это и не нужно. Среди нас и так уже есть могадорец.
Позади меня Сара топает ногой по полу. Мы находимся в бывшей конторке бригадира, повсюду пылища, деревянные полы вздулись и заплесневели. Обернувшись, успеваю заметить ее хмурый взгляд на трупик таракана, прилипший к подошве кроссовка.
— Поаккуратней. А то еще пробьешь дыру на первый этаж, — говорю я, шутя только отчасти.
— Выходит, я зря размечталась, что все ваши конспиративные квартиры будут пентхаусами? — спрашивает Сара с ехидной улыбкой.
***
Прошлую ночь мы провели на этой заброшенной фабрике, разложив наши спальные мешки на продавленных половицах. Мы оба немытые — прошло уже дня два с того момента, как мы в последний раз принимали нормальный душ, и светлые волосы Сары слиплись от грязи. Хотя для меня она все равно красавица. Только она помогла мне не рехнуться после нападения в Чикаго, когда моги похитили Эллу и разнесли пентхаус.
Морщусь от этой мысли, и улыбка Сары тут же увядает. Отхожу от окна, направляясь к ней.
— Меня убивает эта неопределенность, — говорю я, встряхивая головой. — Не знаю, что делать.
Сара гладит меня по щеке, стараясь утешить.
— Зато мы знаем, что Элле не причинят вреда. Если, конечно, видение правдиво.
— Ага, — хмыкаю я. — Ей просто промоют мозги и превратят в предательницу, как...
Я умолкаю, думая о наших отсутствующих друзьях и перебежчике в их стане. У нас до сих пор не было новостей от Шестой и других, правда, с нами не так то просто связаться. Все их Ларцы здесь и, если предположить, что они будут искать нас прежними методами, у них не будет зацепок для поисков, когда выяснится, что мы покинули Чикаго.
Единственное, в чем я уверен, так это в свежем шраме у себя на ноге — четвертом по счету. Он больше не болит, но ощущается тяжким грузом. Если бы Гвардейцы оставались порознь, если бы лориенское заклинание продолжало работать, то четвертый шрам означал бы мою смерть. Вместо этого, где-то во Флориде, погиб один из моих друзей, и я понятия не имею, кто это был и как это случилось, или что произошло с остальными.
Интуиция подсказывает, что Пятый жив. Он был в видении Эллы — предатель, стоящий рядом с Сетракусом Ра. Скорее всего, именно он завел ребят в ловушку, и один из них уже никогда не вернется. Шестая, Марина, Восьмой, Девятый — один из них мертв.
Сара начинает массировать мне руку, стараясь снять напряжение.
— Мне не дает покоя то будущее, которое было в видении, — пробую объяснить я и умолкаю. — В нем мы проиграли, Сара. И сейчас это, кажется, оно начинает сбываться. Мы, словно, в начале конца.
— Ничего это не значит, и тебе это прекрасно известно, — возражает Сара. — Вспомни Восьмого. Разве не о нем было смертельное пророчество? А он выжил.
Я хмурюсь, не произнося очевидное: именно Восьмой может оказаться тем, кого убили во Флориде.
— Знаю, ситуация кажется мрачноватой, — продолжает Сара, — то есть, она ужасней некуда. А ты как хотел, Джон?
— Умеешь ты приободрить.
Сара сильно сжимает мою руку и сверкает глазами, призывая заткнуться.
— Не забывай, ребята во Флориде — Гвардейцы, — говорит она. — Просто так они не сдадутся, будут бороться до победного. Надо просто верить, Джон. Когда вы с Эллой были в коме, мы не сдавались. Мы дрались до конца и не прогадали. Когдауже казалось, что мы проиграли, ты нас спас.
Я вспоминаю о положении, в котором находились мои друзья, когда я очнулся в Чикаго. Малкольм умирал, Сару тяжело ранили, у Сэма почти кончились патроны, а Берни Косар исчез в неизвестном направлении. Они пожертвовали ради меня всем.
— Зато сначала вы спасли меня, — отвечаю я.
— Ну да, было такое. Вот и верни должок, спаси нашу планету.
Ее шутливый тон заставляет меня улыбнуться. Я притягиваю Сару к себе ицелую.
— Я люблю тебя, Сара Харт.
— И я тебя, Джон Смит.
— Ммм, я тоже вас люблю, ребята...
Мы с Сарой тут же оборачиваемся. В дверях, неловко улыбаясь, стоит Сэм. У него на руках свернулся клубком огромный рыжий котяра — одна из шести химер, которые пришли с нашим новым могадорским другом благодаря завываниям Берни Косара на крыше. Очевидно, та палка, которую Берни взял из Ларца Восьмого, является своего рода тотемом для химер, позволяющим созывать их подобно лориенскому свистку для собак. На пути к Балтимору мы держались проселочных дорог, внимательно следя, чтобы за нами не было хвоста. Поездка в переполненном фургоне дала нам достаточно времени для совместного обсуждения кличек для наших новых союзников. Например, данная химера предпочитала всем остальным форму пухлого кота, и Сэм настоял, чтобы мы назвали его Стенли в честь прошлого альтер-эго Девятого. Представляю, в каком восторге будет Девятый (если он еще жив), когда обнаружит названного в свою честь жирного котяру с явной любовью к Сэму.
— Простите, — говорит Сэм, —я испортил момент?
— Вовсе нет, — отвечает Сара, протягивая ему руку. — Хочешь и тебе устроим обнимашки?
— Если только позднее, — говорит Сэм, глядя на меня. — Там остальные вернулись, они настраивают все внизу.
Киваю, нехотя отпуская Сару, и иду к вещевому мешку с припасами.
— Были проблемы?
Сэм качает головой.
— Они сумели достать только пару небольших походных генераторов. На что-то получше денег не хватило. Но, в любом случае, энергии должно хватить.
—А что насчет слежки? — интересуюсь я, вынимая из сумки белый планшет-локатор и адаптер.
— Адам сказал, что никаких моговских скаутов не приметил, — отвечает Сэм.
— Правда, только он и знает, как их распознать, — вставляет Сара.
— Верно, — без энтузиазма соглашаюсь я, по-прежнему не испытывая доверия к этому, так называемому, хорошему могадорцу, хотя с тех пор, как он объявился в Чикаго, ничего кроме помощи мы от него не видели. Даже сейчас, когда они с Малкольмом настраивают нашу новую аппаратуру на первом этаже фабрики, я ощущаю некую неловкость от столь близкого нахождения рядом с одним из могов. Подавляю это чувство. — Пошли.
Мы спускаемся за Сэмом по ржавой винтовой лестнице в фабричный цех. Судя по всему, это место покидали в спешке, поскольку на вешалках вдоль стен так и остались висеть устаревшие, годов этак 80-х, мужские рабочие костюмы, а на конвейерах валяются брошенные полупустые коробки с дождевиками.
Химера в облике золотистой ретриверши, которую по настоянию Сары мы прозвали Печенькой, преграждает нам путь с зажатым в пасти разодранным рукавом от костюма, которым она играет в перетягивание каната с Пылью (в образе серого хаски). За ними, в форме каймановой черепахи-самца, неуклюже плетется другая химера, названная Малкольмом Гамерой в честь старого фильма о монстре-черепахе. Еще две новые химеры — в образе ястреба, которого нарекли Регалом, и костлявый енот по кличке Бандюг — наблюдают за их игрой с одной из сломанных конвейерных лент.