Я все еще держу все наши кулоны, намертво вцепившись в них пока думаю.
— Мы должны верить, так? — говорю я, пожимая плечами. — Что бы здесь ни находилось, что бы Старейшины тут для нас не оставили, придется этому довериться — что оно покажет нам выход наружу.
— Согласна, — кивает Марина.
Адам какое-то время смотрит на меня, потом переводит взгляд на свет. Все, что довелось ему наблюдать сегодня, должно быть, противоречит всем его могадорским инстинктам. Но в нем так же есть и Гвардеец.
— Ну ладно, — говорит Адам. — Доверюсь вам.
Я держу кулоны чуть дольше, чем требуется. Я носила амулет на шее почти всю свою жизнь. Много раз он напоминал мне о том, кто я, откуда, и за что борюсь. У меня сердце кровью обливалось от потери двух кулонов, и без своего кулона мне всегда было не по себе. Он такая же значительная часть меня — каждого из нас — как и шрамы на наших лодыжках. Но пришло время с этим расстаться.
Я бросаю все три кулона в колодец.
Последствия наступают немедленно и ослепляюще. Свет из колодца вспыхивает сверхновой, я вскрикиваю и прикрываю рукой глаза. Наверняка, Адам с Мариной делают то же самое. Откуда-то снизу доносится свист, будто в полет устремились тысячи крыльев, или мини-торнадо опустился внутрь Земли. Из глубины раздаются громкие тяжелые удары, вибрация от которых отдается мне в зубы. Несколькими секундами позже звук повторяется.
Бу-бум. Бу-бум.
Ритм крепчает и нарастает. Выравнивается.
Это сердцебиение.
Не знаю, сколько я нежусь в этом чистом синем свете, как долго слушаю звук биения сердца Лориен. Возможно, пару минут, а может быть, пару часов. Впечатления гипнотические и приятные. Я едва не пропускаю момент, когда свет начинает тускнеть, а громкость сердцебиения уменьшается до ненавязчивого ровного стука. Это как пробуждение от теплого сна, который не хочется покидать.
Я открываю глаза и тут же задыхаюсь от изумления.
Над колодцем, в колонне голубого света, в вертикальном положении висит Тело Восьмого. Я стискиваю руку Марины.
— Это ты делаешь? — непроизвольно вскрикнув, спрашиваю я.
Марина мотает головой и сжимает мою руку. В ее глазах стоят слезы.
Чуть позади нас на коленях стоит Адам. Должно быть, свалился во время светового шоу. Он крайне озадаченно смотрит на Восьмого.
— Что происходит? Что это?
— Посмотрите на него, — говорит Марина. — Посмотрите!
Я как раз хочу сказать Адаму, что представления не имею, что происходит, когда замечаю, что пальцы Восьмого двигаются. Может ли это быть игрой света? Нет — Марина, должно быть, видит тоже самое, потому что издает слабый писк, а затем зажимает ладонью рот, другой рукой сильно сжимая мою.
Восьмой двигает пальцами. Находясь в зависшем положении, дергает руками и ногами. Он поворачивает голову так, будто мышцы шеи скованы спазмом.
А потом он открывает глаза. Они цвета чистого лоралита и светятся тем же кобальтовым оттенком, что и жилы на стенах. Когда он открывает рот, из него тоже исходит синий свет.
— Приветствую, — говорит Восьмой гулким, совершенно чужим голосом, не принадлежащим нашему другу. Это очень мелодичный, прекрасный голос, какого я никогда не слышала раньше.
Это голос Лориен.
Глава 26
ДЖОН
У большинства людей срабатывает инстинкт бежать. Эти Нью-Йоркцы насмотрелись достаточно кинофильмов, чтобы знать, что случается, когда над городом зависает инопланетный космический корабль. Они толпами несутся по тротуару, некоторые даже бросают свои машины посреди дороги, что только замедляет передвижение колонны из наших черных внедорожников. Хорошо хоть, когда на перестрелку у отеля явились местные копы, агент Уокер сумела их убедить нам помочь. Полагаю, когда дело доходит до вторжения пришельцев, «люди в черном» именно то, что нужно.
Но даже с полицейскими сиренами и мигалками, весьма сложно прорываться сквозь город. Сквозь хаос.
К тому же, не все люди спешат покинуть район Ист-Ривер, где могадорский крейсер угрожающе нависает над зданием ООН. Некоторые, наоборот, бегут к нему, снимают видео на телефоны, стремятся ухватить хоть частичку из жизни пришельцев. Я никак не могу понять — они храбрые, сумасшедшие или просто тупые? Вероятно, все вместе. Хочется крикнуть им в окно, чтобы спасались бегством, но на это нет времени.
Мне не под силу спасти всех.
— Майкл Вортингтон, сенатор от Флориды, — отрывисто диктует агент Уокер в свой телефон имена из желтого блокнота. Она сидит на переднем сидении и выглядит крайне измотанной и раздраженной. Ей известно, что ее приказы уже не сделают погоды, но все равно продолжает отдавать распоряжения: — Мелисса Крофт — из Комитета начальников штабов. Люк Филипп, французский посол. — Уокер останавливается, дойдя до конца списка. Она оглядывается на заднее сидение, где между мной и Сэмом зажат Бад Сандерсон. — Это все?