Лорд Сингльтон сделал Казилю знак приблизиться и сказал, медленно выговаривая каждое слово:
— Выслушай меня, Казиль. Сэр Джон Малькольм был твоим благодетелем, и ты платил ему любовью за его добро. И было за что: он, рискуя собственной жизнью, спас тебя от смерти два года тому назад, так же, как сын его спас тебя два дня назад. Если ты имеешь какие–либо подозрения, кто мог бы быть убийцей сэра Джона и что побудило его к такому зверскому поступку, то, понятно, движимый признательностью, ты скажешь все, что знаешь и не поставишь себя своим молчанием в ряды убийц, то есть не сделаешься их сообщником. Ты сообщишь нам все, что известно тебе, и таким образом поможешь раскрыть преступление и найти следы убийц несчастного Джона Малькольма.
Лицо Казиля выражало крайнюю степень смущения. Казалось, что он колеблется. Твердый, пылающий взор Джааля действовал на него угнетающе, потому что каждый раз, как ребенок поднимал глаза, он встречался с этим пристальным взглядом, неподвижность которого еще больше возбуждала волнение мальчика.
— Милорд, — отозвался он наконец, — действительно сердце мое дышит благодарностью к погибшему господину. Я люблю сэра Джона всею душой. Смотря на бездыханное, неподвижное тело того, кому я был всем обязан, я проливал горькие слезы. Память о нем всегда будет жить в моем сердце, и его образ навеки сохранится в моей памяти. Слезы благодарности до сих пор еще текут из моих глаз при воспоминании об этом великодушном человеке, рисковавшем жизнью, чтобы спасти меня.
И в самом деле обильные слезы показались на лице мальчика.
— Если бы смерть моя, — продолжал он, — могла послужить средством спасения моего благодетеля, то я не задумался бы пожертвовать своею жизнью, умер бы тотчас же, умер без сожаления, даже с радостью, клянусь в том нашими божествами!
Рыдания, давившие ему грудь, прорвались наружу, но сквозь эти глухие рыдания все–таки можно было расслышать последние сказанные им слова:
— Но я не могу сказать ни слова, так как ничего не знаю…
«Хорошо, что я догадался остаться здесь, — подумал Джааль, скрываясь за занавесью, — без меня он проговорился бы, невзирая на священную волю богини Бовани».
Джордж взял руки Казиля и крепко, с чувством сжал их.
— Ты пользовался любовью моего отца, — проговорил он, — я заменю тебе его.
— Благодарю вас, благодарю! — вымолвил, всхлипывая, маленький индус и прибавил про себя: «О, как ужасно молчать!»
— Сэр Джордж, — начал лорд Сингльтон, — воля всемогущего Бога раскроет и осветит самый непроницаемый мрак. Густое покрывало неизвестности накинуто на гнусное убийство вашего отца, нашего достопочтенного друга, но придет время, когда яркий свет осветит эту тайну. Я убежден, что правосудие небесное поможет осуществиться земному. Рано или поздно, через год или через десять лет преступление раскроется и Джон Малькольм будет отомщен.
— Через год или через десять лет, сказали вы, милорд, — возразил Джордж, — нетерпение не позволит мне ждать так долго, я накажу убийц гораздо раньше.
— Помоги вам Бог! — прошептал губернатор.
— Правосудие Божье велико, и оно свершится, будьте уверены, милорд. Бог поможет несчастным сыновьям отомстить за смерть гнусно убитого старика–отца!
В эту минуту Джааль вошел снова.
— Милорд, — доложил он, — принцесса Джелла просит аудиенции у вашего сиятельства.
— Принцесса? — переспросил лорд Сингльтон, — быть может, она прибыла, чтобы навести нас на след преступления. Прошу, любезные друзья, пройти в гостиную и подождать там вместе с доктором. В вашем присутствии он составит протокол медицинского освидетельствования.
— Ах, как было бы хорошо, если бы сбылось предположение ваше, милорд, если бы принцесса внесла бы ясность в это темное дело, — проговорил перед уходом Джордж.
Лишь только за вышедшими затворилась дверь, как лорд Сингльтон распорядился пригласить принцессу Джеллу. Женщина вошла. По лицу ее было разлито спокойствие, и не было видно ни малейшего утомления: две бессонные ночи не произвели на нее никакого влияния. Цвет ее лица был, как и прежде, матовой белизны, ровен и свеж. Глаза светились обычным огнем. Лорд Сингльтон сделал несколько шагов навстречу принцессе и, поцеловав ее руку с изысканной любезностью, прибавил:
— Какому благодетельному случаю обязан я счастьем видеть вас, принцесса? Не принесли ли вы мне добрых вестей?
— Вестей? — переспросила с изумлением Джелла.
— Вестей о деле, которое поставило весь город в тупик.
— Вы, вероятно, говорите об убийстве сэра Джона Малькольма?