— Да, я страдаю… я боюсь… и меня волнует какое–то роковое предчувствие…
— Ну что, вот видишь, ты испытываешь то же, что и я! — успокоила ее Мария. — Ты боишься, что грозовая туча, набежавшая на нас, принесет беду и им?
— Действительно, я опасаюсь этого…
— И страх твой не беспричинен. Мне думается, что мы еще до глубины души не осознали, каковы изменения в наши судьбы принесет смерть человека, который был любим нами, который был нам фактически отцом. Тревожит то, что на нас снова обрушится несчастье, но больше всего я боюсь того, что оно задавит нас.
Но эти слова Эва ответила испуганно:
— О! Тогда мы погибнем!
— Господь, если его воле будет угодно, защитит нас, сестра, будем надеяться на него, и теперь помолимся, чтобы он спас и оградил нас своей всемогущей десницей!
— Помолимся, Мария.
Два невинных сердца устремились в мольбе к небу, два нежных голоса соединились в трогательной, беззаветной мольбе, которая не могла не достигнуть престола Всевышнего.
Медленно, но неотвратимо наступала ночь. Окрестность обволакивала мгла. Раздался тихий стук в дверь. Девушки вздрогнули. Мария спросила:
— Кто там?
— Это я, мисс, — ответил детский голосок, — это я, Скиндия.
— Войди.
Дверь отворилась, и на пороге появилась служанка. Это было хорошенькое юное создание лет пятнадцати с красиво очерченным овалом лица, правильными чертами, золотистым цветом кожи и большими черными глазами. Густые черные волосы волнами рассыпались по ее плечам.
Скиндия внесла в комнату два серебряных подсвечника с вставленными в них свечами, которые поспешила поставить на стол. Осветив комнату, она поглядела на Марию, ожидая, что барышня обратится к ней с вопросом.
— Что хочешь ты, Скиндия? — спросила ее Мария, все опасения которой и смутный беспричинный страх внезапно рассеялись при виде молоденькой и старательной служанки.
Скиндия ответила на своеобразном, ломаном английском языке, напоминающем разговор колониальных негров.
— Там, у подъезда, паланкин, весь в золоте, так и блещет великолепием.
— Паланкин у подъезда? — повторила изумленная Мария.
— А в паланкине богатая дама в роскошном платье.
— Кто она?
— Не знаю, я спросила ее об этом, но она не захотела отвечать, а лицо ее было закрыто густой вуалью.
— Что ей надо?
— Видеть вас, мисс…
— Нас? — удивились обе сестры.
— Да вас, она выразила желание видеть мисс Марию и Эву совершенно ясно.
— Мы не в силах принимать теперь кого бы то ни было, — заметила Мария.
— Знаю, — ответила Скиндия, — потому я и сказала ей: «Барышень нет дома». А она настаивала, говоря, что ей необходимо вас видеть.
— Я удивлена, — заметила Мария, — этому посещению незнакомки, тем более, что в доме нашем покойник.
— Быть может, — с робостью заметила Эва, — она принесла какие–нибудь известия.
— Известия? О ком?
— Об Эдварде и Джордже.
— И ты, вероятно, не ошибаешься, сестра, иная причина не могла привести сюда эту незнакомую даму.
— Так надо принять ее.
— Проси сюда незнакомку, — обратилась Мария к служанке.
— Сию минуту, — заторопилась Скиндия к двери.
— Только бы эта женщина не была вестницей скорби, — проговорила Эва так тихо, что Мария с трудом ее расслышала. — Я снова в смятении…
— К чему тревожиться преждевременно. Подождем, время объяснит все, — успокоила сестру Мария.
Дверь снова отворилась, и вошедшая Скиндия ввела в гостиную богато одетую женщину. Густая вуаль из черных кружев была по–испански наброшена на голову вошедшей, совершенно скрывая ее лицо. Сквозь ее почти непроницаемую преграду подобно бриллиантам сверкали глаза.
Незнакомка медленно подошла к сестрам и, остановившись от них в нескольких шагах, грациозно поклонилась им. Мария сделала Скиндии знак, чтобы та вышла, и обратилась к вошедшей:
— Как мы поняли, вы хотели видеть нас, хотя, очевидно, знаете, какое в нашем доме горе. Это несчастье заставляет нас пренебречь гостеприимством, отказаться от визитов и приемов. Нарушив наше уединение, вы имели для этого важные причины? Но позвольте сначала спросить вас…
Мисс Бюртель на минуту смолкла.
— Вы хотите спросить, кто я, мисс Мария? — пришла ей на помощь посетительница.
— Действительно.
— Вы сейчас узнаете это.
После этих слов незнакомка откинула вуаль. Девушки замерли от удивления. Казалось, они не могли понять, не обманывает ли их зрение и не мерещится ли им увиденное.
— Вы не ошиблись, — ответила женщина кротко, — да, это я, несомненно, я!