— Таинственный посланник богини Бовани появился в Бенаресе…
Толпа задвигалась, и в центре ее раздались радостные возгласы:
— Посланник богини!
— Мы дождались его!
— Да будет благословенным этот день!
— Бовани передала свое покрывало, и только тому, кто принесет нам победу.
«Покрывало и кольцо! — вспомнил Джордж, — так это правда!»
— Завтра ночью, — продолжала Джелла, — в то время как звезда Кали засияет на вершине неба, предводители справедливости соберутся на кладбище слонов у подножия Шивы, грозного бога зла.
— Они будут там! — ответил голос из толпы.
— Все борцы за дело Индии получат последние приказания и пойдут против нашего общего врага, — закончила принцесса.
— Все постараемся исполнить! — послышался голос Суниаси.
Толпа загудела, по–разному выражая свою готовность к решительным действиям. Джелла движением руки заставила ее замолчать.
— Кроме того, — заговорила она вновь, — покровительство Бовани сказывается еще и в том, что самый могущественный и знаменитый из государей Индии раджа Гидерабада принял нашу сторону и находится у меня в гостях. Чтобы отблагодарить богиню за благодеяния следует принести ей жертвы. Вот одна из них, а остальных приведут.
Принцесса кивнула Согору, который стоял поблизости от нее в толпе. Телохранитель махнул рукой, народ расступился, и все увидели Эдварда Малькольма, связанного по рукам и ногам.
Джордж поднялся. Он не мог выдержать этого зрелища, пот холодными каплями выступил у него на лбу. Мнимый раджа сделал отчаянное, нечеловеческое усилие, чтобы не воскликнуть от гнева, и равнодушно что–то сказал стоявшему рядом слуге.
— Теперь пусть приведут пленниц, — распорядилась Джелла, — смотрите, раджа Гидерабада!
«О, Боже, неужели! — взмолился Джордж, — они ли это?»
Ожидание длилось недолго. Находившиеся на террасе задвигались, послышались какие–то возгласы, все расступились, и стражник вывел к ступеням террасы Марию и Эву. Их одежда была скомкана, распущенные волосы рассыпались по плечам и спине.
«Предчувствия мои сбылись, — думал Джордж, — то, чего я боялся больше всего, случилось…».
Увидев девушек, Эдвард лишился своего напускного хладнокровия, которое демонстрировал до их появления, и, стараясь разорвать веревки, крикнул:
— Мария, Эва!
Эва узнала этот голос и в свою очередь закричала:
— Эдвард! Боже, он тоже пленник!
Сестры кинулись было к нему, но несколько кинжалов уперлись в их спины. Молодые англичанки опустили головы, слезы выступили на их глазах, мешая видеть дальнейшее.
Бешенство Эдварда, так долго сдавливаемое хладнокровием, вырвалось наружу.
— Подлецы! Мерзавцы! — кричал он с пеной у рта.
— Да поразит вас гнев Божий и справедливая месть Англии!
Джордж Малькольм медленно дошел до того места, где стоял Эдвард, и, подняв кинжал, гневно крикнул:
— Молчать, презренный!
— Мерзавцы! — продолжал кричать Эдвард. — Будьте вы прокляты!
— Молчи, иначе я не смогу спасти вас, — шепнул ему Джордж.
«Это голос моего брата, — недоумевал растерянный Эдвард, — как он сюда попал?».
— Молчать! — хрипел старик, судорожно сжимая рукоятку кинжала и презрительно глядя на пленника. Вскоре он, однако, вернулся к своему месту, расположившись возле Джеллы и Дургаль–Саиба.
В это время Эва, заламывая вверх руки, молила стражу пустить ее к Эдварду. Будучи не в силах сдерживать рыдания, она просила:
— Сжальтесь же над нами! Пустите! Эдвард зовет меня! Что хотят с нами сделать?
— Вы узнаете это сию минуту! — проговорила Джелла, вставая с подушек.
Увидев ее, девушки мгновенно все поняли и умолкли.
Джелла сделала шаг по направлению к ним и, указывая на черный мраморный памятник, осененный кипарисами, проговорила:
— Согор, открой гробницу!
Все содрогнулись от ужаса, услышав это приказание.
— Когда я даю обещание, я всегда исполняю его, — продолжала Джелла. — Дургаль–Саиб, берите одну из пленниц, которая вам по сердцу, а другую — бросайте в гробницу!
— В гробницу! — эхом повторили индусы.
«Это не укладывается в сознании, — думал Джордж, — что же делать? Заступиться — значит раскрыть себя и значит наверняка погубить их…».
— О, Боже! — бормотала Эва, — быть похороненной заживо… Какая ужасная смерть!
Мария обняла ее и шепнула:
— Милая, дорогая сестра, ничто не разлучит нас!
Эдвард почти обезумел. Напрасно он изо всех сил старался разорвать веревки, они не поддавались. Кровь выступила из–под истерзанной кожи.
Согор тем временем отпер бронзовую дверь памятника. Восходящая луна погрузила террасу и дворцовую площадь в смертельную бледность. Зажигались факелы, мрачные красновато–зловещие языки усиливали впечатление страха и неотвратимости всего того, что здесь происходило.