С правой стороны Джеллы ехал, как мы уже сказали, индийский принц Дургаль–Саиб.
Здесь необходимо некоторое отступление.
Дургаль–Саиб, потомок тамерлидов, обладал громадным состоянием, не уступавшим состоянию Джеллы. Ему исполнилось тридцать лет, роста он был немного выше среднего и считался красавцем.
Насколько Джелла отличалась в этот день своей простотой, настолько Дургаль–Саиб старался продемонстрировать элементы роскоши, доведенной до абсурда.
Бриллиант, служивший для поддержания его султана, соперничал по величине и блеску с алмазом, названным «Регент». Одежда принца блистала драгоценными камнями. Поводья лошади, седло, упряжь, рукоятка сабли — все искрилось калейдоскопом рубинов, топазов, изумрудов, сапфиров. Короче, мы не преувеличили бы, сказав, что французский ювелир, не колеблясь, предложил бы за все это пять или шесть миллионов франков.
Лорд Сингльтон с тремя своими соотечественниками двинулся навстречу принцессе, шедшей впереди своей свиты.
— Благодарю, милорд, благодарю, господа, — сказала она, кланяясь лорду Сингльтону и его товарищам. — Вы приняли мое приглашение… Я очень признательна за это, хотя и не сомневалась в вашей любезности.
Услышав голос Джеллы, Джордж вздрогнул: ему показалось, что он слышит его не в первый раз. Мысль, что незнакомка в черной маске и принцесса Джелла — одно и то же лицо, даже не пришла ему в голову.
Внимательно посмотрев на Джеллу, он отметил ее красоту и грацию, не предполагая, что уже не раз обнимал в постели эту женщину, осыпая ее страстными поцелуями.
— Принцесса, — ответил лорд Сингльтон, целуя руку Джеллы, — мы гордимся, что можем выразить свое глубокое уважение жемчужине Бенареса, настоящей царице Индии.
— Это чересчур любезно! — воскликнула со смехом принцесса. — Вы хорошо знаете, что от короны, носимой моими предками, мне осталась только диадема из собственных волос.
Потом, повернувшись к Джону Малькольму, она прибавила:
— Вас особенно я должна поблагодарить, сударь, так как едва смела надеяться на ваше посещение… Я боялась, что серьезные дела помешают вам присутствовать на охоте… Но вы приехали и даже вместе со своим сыном. Поверьте, я очень рада.
— Принцесса, — кланяясь, отвечал Джон Малькольм, — ничто в мире не могло бы извинить меня в собственных глазах, если бы я осмелился отказаться от вашего приглашения. Кстати, позвольте представить вам моего старшего сына, приехавшего несколько недель назад из Англии…
Джелла подняла на молодого человека большие глаза, посмотрела на него так пристально, что тот невольно смутился.
— Добро пожаловать, сэр Джордж, — наконец, сказала она. — Ваши соотечественники прекрасно приняли меня на островах туманного Альбиона. Я охотилась на лисицу в лесах графства Эссекс с лордом Вестминстерским, теперь же, в свою очередь, хочу познакомить вас с индийскими джунглями: пантерами, дичью, еще не известной вам. Сегодня я буду вашим проводником, будьте моим кавалером до вечера и поверьте, сэр Джордж, вы увидите опасность вблизи. Вы согласны?
— С радостью принимаю ваше предложение, принцесса, — воскликнул Джордж, — но с одним условием…
Живейшее удивление отразилось на лице Джеллы.
— Условие! — повторила она, — вы предлагаете мне условие!
— Да, принцесса.
— Какое же, сударь?
— Если представится опасность, то вы оставите ее для меня одного.
Джелла улыбнулась.
— Посмотрим, всему свое время! — согласилась она. — Я ничего не обещаю. Будьте моим кавалером без условий или откажитесь от этого предложения для принца Дургаль–Саиба, который хорошо знает, что я не отступаю перед опасностью…
— Ваше желание будет исполнено, но своего места я не уступлю никому!
— И правильно сделаете.
Джелла подала знак. Тотчас же подошел лакей, стоявший на почтительном расстоянии, и распростерся перед принцессой в низком поклоне.
— Тимор, — обратилась она к нему, — приведи сюда Джали.
Лакей как стрела помчался к тому месту, где слуги держали под уздцы свежих лошадей.
— Вы, вероятно, хороший наездник, сэр Джордж, — между тем продолжала принцесса.
— Мне трудно сказать, каков я наездник, но лошадей люблю.
— Вы сядете на Джали, самую быструю лошадь и единственную, которая может следовать за Баронетом. Она — настоящий демон, предупреждаю вас, будьте осторожны.
— Джали нисколько не беспокоит меня, как бы ни любила она свободу, я постараюсь справиться с нею.
В это время появился лакей, ведя лошадь под уздцы.
Джали была прекрасной арабской лошадью, ничто не могло превзойти красоту ее форм и грациозность шеи. Ее грива и хвост, длинные и шелковистые, развевались, подобно женским полосам. Упряжь и седло из красного сафьяна, обшитого шелком и золотом, представляли поразительный контраст с черным цветом ее масти.
Джордж был знатоком лошадей. Он с удивлением и восторгом посмотрел на прекрасное животное.
— Как вы находите Джали? — спросила принцесса.
— Он великолепен. Это самая прекрасная лошадь, какую я когда–либо видел.
С этими словами Джордж подошел к Джали. Лошадь, заметив незнакомца, повернула к нему свою умную голову, раздувая ноздри, забила копытами.
Джордж, собрав поводья в левую руку, собирался уже вложить ногу в стремя.
— Берегитесь! — воскликнула принцесса.
Джали неожиданно прыгнула в сторону, волоча за собой Джорджа. Вторая и третья попытки закончились так же безрезультатно. Новичок непременно отказался бы от дальнейших притязаний, но Джордж был хорошим наездником. В ту минуту, когда лошадь прыгнула в четвертый раз, он вскочил в седло, не дотронувшись до стремени.
Но это была еще не победа. Джали, стремясь показать весь свой норов, начала короткую, но страшную борьбу с седоком: от бешенства она поднималась на дыбы, готовая опрокинуться, кружилась на месте, делала мгновенные прыжки, от которых и самый опытный наездник выскочил бы из седла.
Но Джордж походил не на человека, а скорее на кентавра. Пируэты лошади не устрашили его, он сидел спокойно, с улыбкой на устах и лишь изредка припадал грудью к гриве коня.
Джелла с непреодолимым волнением следила за этой сценой. Конечно, и лорд Сингльтон, и Дургаль–Саиб, и Джон Малькольм, и Эдвард непременно заметили бы беспокойство принцессы, если бы их внимание не было приковано к описанной нами схватке.
Наконец, разумная воля восторжествовала над инстинктом животного. Джали поняла, что имеет дело с более сильным, чем она, и покорилась, удары шпор и хлыста возбуждали в ней теперь только повиновение.
Вся в пене, дрожа от напряжения и управляемая опытной рукой, она приблизилась к принцессе Джелле.
Глава 20. В лесу
В то время, когда происходила описанная нами сцена, англичане и индусы, рассеянные по лужайке, постепенно приблизились к месту, где Джордж Малькольм доказывал Джали, что всякое животное обязано повиноваться человеку.
Когда лошадь была усмирена, со всех сторон раздались восторженные восклицания и аплодисменты, будто лужайка леса превратилась в арену Регент–цирка.
Джордж улыбнулся, грациозно поклонился окружающим. На бледных щеках Джеллы выступил яркий румянец, черные большие глаза заблистали радостью.
— Теперь вы убедились, принцесса, — сказал Джордж, — между Джали и мной было недопонимание, теперь мы поладили и она кротка как ягненок.
— Вижу, сэр Джордж, что вы хороший наездник, — заметила Джелла. — Неукротимая Джали нашла себе господина, она вполне достойна вас, и вы потом согласитесь со мной. Разлучить теперь вас с ней невозможно. Джали больше не вернется в мои конюшни. Прошу вас принять ее.