— Это, наверное, сон! — подумала Мария.
Эва думала то же самое.
Затем они обменялись вопросами:
— Где же мы? — спросила одна из сестер.
— Не знаю, — ответила Мария, — что же случилось с нами?
— Я тоже не знаю, — опустила голову Эва.
Непроницаемая тайна сковывала их волю и парализовала память.
— О, я все сейчас узнаю! — воскликнула Мария.
Она спрыгнула с кровати и подбежала к окну, затем, раздвинув кисейные занавеси, жадно прильнула к стеклу. Эва последовала ее примеру. Ужасное разочарование ожидало их: представившийся вид им был совершенно незнаком, роскошный парк и посыпанные золотистым песком аллеи им были совершенно незнакомы.
— Где же мы? — размышляла Мария. — Если нас похитили, то почему не связали руки и ноги? Если нас привезли в гости, то почему обеих положили на кровать?
— Как мы вышли из дома, — удивлялась Эва, — и перенеслись в этот незнакомый дом?
Мария обернулась и увидела перед собою дверь.
— А! — обрадовалась она, — мы сейчас узнаем где мы, тот, кого мы встретим, несомненно, должен ответить на наши вопросы.
— Действительно, — подтвердила Эва, — так пойдем же!
Мария взялась за ручку и толкнула се. Однако дверь не открывалась.
— Мы пленницы! — воскликнула Мария.
Обе девушки в смятении бросились на диван, расположенный в простенке окон, и заплакали.
— О, Господи! — причитала Мария, — где мы? В чьи руки попали? Какое зло грозит нам?
— Как мы попали сюда? — добавила еще один вопрос Эва, — где Эдвард, где Джордж?
Имена Эдварда и Джорджа, произнесенные Эвой, подобно молнии осветили погруженную в сумрак память Марии, и она стала припоминать.
— Сестра! — воскликнула она, — помнишь ли ты, кажется, это было вчера вечером, явился Эдвард и рассказал про Джорджа что–то страшное, мы посчитали его мертвым, но он вошел внезапно. Он жив! Припоминаешь, Эва?
— Действительно, кажется, все так и было. Как будто я очнулась от глубокого сна. Продолжай, продолжай.
— Джордж спешил куда–то и предложил нам собраться. Мы пошли в нашу комнату, стали за него молиться, — припоминала Мария.
— И за Эдварда, — прибавила Эва.
— После этого все путается в моем сознании, действительность сменяется ужасным сном. Нас хватают, завязывают глаза, связывают руки и под гром выстрелов куда–то уносят. Больше ничего припомнить не могу. А что помнишь ты, сестра?
— Почти то же самое, — проговорила Эва. — Происшедшее омрачает мой ум: мне кажется неестественным все, что ты рассказала и что припомнилось мне. Что за тайна окружает нас? Кому было выгодно похитить нас? Как ты считаешь?
— Решительно не могу ничего понять… Конечно, похитители действовали по чьему–то приказу, может быть, даже высшей власти, но в чем заключается цель этого пленения и кто распорядился его осуществить?
— Я! — ответил за спинами девушек голос.
Потайная дверь, скрытая обоями, отворилась, и на пороге появилась женщина со скрещенными на груди руками и гордо поднятой головой.
— Принцесса! — разом воскликнули Мария и Эва.
— Да, это я. Разве вы забыли, что я сказала вам: «До свидания!». Вот оно и состоялось.
— Но где же мы? — спросила Мария.
— У меня.
— Ах! — едва могли вымолвить ее губы.
— Да, у меня, но не в Бенаресе, а в Аллагабаде, моем загороднем дворце. Теперь вы понимаете, что неразумно отвергать мое предложение и пренебрегать моим гостеприимством.
— А разве это гостеприимство, принцесса? — удивилась Мария, — вы затащили нас в гости, как связанных овец на стрижку.
— Пришлось прибегнуть к силе. Моя воля — закон. А уговоры оказались бесполезными. Что я хочу, то и должно сбыться. Препятствия не останавливают меня, лишь бы был результат. Доказательством этого служит тот факт, что вы здесь, в моем дворце, хотя прибыть сюда добровольно отказались. Добро пожаловать, дорогие гостьи! — добавила она, злорадно улыбаясь.
— Дорогие гостьи, — повторила Мария, — быть может, вы хотели сказать «пленницы», принцесса?
— Пусть так. Стоит ли спорить о словах? Я получила от вас отказ следовать за мной добровольно в качестве друзей, так не моя вина, если и гостеприимство мое принимает другой вид.
— Так значит, вы — наш враг?
— А разве вы сомневаетесь в этом? — удивилась Джелла, и в глазах ее сверкнул злой, холодный свет.
— Я не только сомневалась, — ответила Мария, — но еще и теперь сомневаюсь, потому что не могу найти причины для столь странного поступка с вашей стороны.
— Вы ищете причину?
— Несомненно.
— И уверены, что я раскрою ее вам?
— Несомненно.
Некоторое колебание мелькнуло в глазах Джеллы, но принцесса по–прежнему спокойно стояла в проеме двери, не выказывая ни милости, ни гнева.
— Что вы мне сделали? — вдруг воскликнула она и резко шагнула к Марии, — вы хотите узнать это? Так знайте: Джордж Малькольм, прежде чем познакомиться с вами, был моим любовником.
У Марии вырвался глухой крик, скорее похожий на стон, она отпрянула назад, к стене, и застыла безвольно раскинув в обе стороны руки. Смертельная бледность медленно разлилась по ее лицу, в глазах застыли боль, отчаяние, мольба.
— Я боготворила его, — продолжала Джелла, — вникните в это слово, но вы похитили его у меня. Ради вас он отверг меня… И вы еще спрашиваете, за что я ненавижу вас?
Яркое пламя вспыхнуло на щеках Марии.
— Должно быть, вы много перестрадали, принцесса, — вдруг проговорила она тихим голосом, — и мне очень жалко вас.
Джелла отступила.
— Вы, вы меня жалеете? — выкрикнула она и расхохоталась. Этот смех был притворным и резким. Его звуки не могли ограничиться только этой комнатой и, видимо, были слышны в других таких же роскошных залах и комнатах, как эта.
— Да, принцесса, мне жалко вас, и я говорю об этом с искренним сожалением.
— Мне не нужны ваши сожаления. Поберегите их для себя, они вам еще понадобятся.
— Но не настолько, насколько вам, принцесса, потому что, невзирая на ваш сан, богатство, красоту, любовь вашу отвергают, а моей ищут. Ну, накажите меня за невольное преступление. Я в вашем распоряжении, мстите мне, но сестра моя вам не сделала ничего, пощадите ее и освободите.
Эва припала к груди Марии и сквозь слезы заметила:
— Зачем ты просишь моего освобождения, сестра? Ты же знаешь, что я не расстанусь с тобой.
— И вы обе останетесь здесь, — заявила решительно Джелла, — я ненавижу вас не менее вашей сестры. Я еще не забыла о том, что ваш жених, Эдвард Малькольм, нанес мне вчера самое глубокое оскорбление и как женщине, и как принцессе, выгнав меня из своего дома.
— А разве он был неправ? — проговорила Эва. — Видимо, он интуитивно чувствовал вашу недоброжелательность…
— Я оскорблена Джорджем Малькольмом, а кто решился на это, тот осужден заранее! Теперь его уже не существует, он погиб, сраженный пулей раджи Дургаль–Саиба, которому вы небезразличны. Это ему я приказала: «Мария Бюртель, так любимая вами, должна быть свободна, а человек этот — ее жених!». И раджа прекрасно понял меня.
Марии было неизвестно, что Джелла не знает о благополучном спасении Джорджа из волн Ганга, и она подумала, что ее жених убит во время ночного нападения. Она вскрикнула и упала на колени.
— И Эдвардом Малькольмом я также оскорблена, — продолжала Джелла, — он должен погибнуть, если уже не погиб.
Застыв от горя и страха возле сестры, Эва плакала, беспомощно вытирая ладонями струившиеся по щекам слезы.
— Но это не более как начало! — закончила разговор Джелла, — через несколько часов, мисс, вы узнаете, как умею я мстить.
С этими словами принцесса резко захлопнула за собой дверь.