Дядя Гарик картинно выпучил на Рябиновского глаза и сказал:
— Я в этих вещах, любезнейший, не очень-то разбираюсь. Это вам видней, кто виноват, кто прав. Я человек маленький и знаю, что вокруг одни подонки, гады, ворьё и сволочи. Вот вчера смотрели новости? Чего в мире делается…
И тут дядя Гарик пустился в пространные рассуждения о политической ситуации в мире и в России в частности. Рябиновский заметно нервничал. Он терял драгоценное время, а этот «брательник» то ли придуривался, то ли на самом деле был спившимся идиотом. Вообще он заехал в этот дом в надежде застать Егора и выведать настроение наследничка, который мог мелко нагадить в их «огороде». И хотя мести со стороны сопливого юнца он нисколько не боялся, но всё же привык, что предупреждать ситуацию нужно заранее, а не ждать, когда будет поздно что-либо предпринимать.
Наконец Рябиновский уловил момент, чтобы вставить слово в комментарии дядя Гарика о ситуации в Палестине:
—А когда Егор уехал?
Гарик, которому для придания достоверности сложившейся ситуации пришлось опрокинуть уже две рюмки (вот и завяжи тут пить!), выпучил глаза и спросил:
—Куда?
—Ну, вы говорили, что Егор уехал в Америку? — раздраженно произнес Рябиновский.
А поскольку дядя Гарик закусывал чесноком, можно представить, каким пыткам себя добровольно подвергал Рябиновский.
—Какой Егор? — переспросил дядя Гарик. — Гайдар или Строев?
—Ваш племянник, — ответил Рябиновский.
—А-а, я тебя не понял, шельма, — обрадованно воскликнул ДГ, — говорили-то мы про ситуацию в мире, а ты так неожиданно ушел от темы. Сегодня с утра он поехал в Москву, а оттуда в Штаты.
—Как же он теперь будет учиться? — делано участливо спросил Рябиновский. — Ведь отец ему не поможет финансово. Может быть, я смогу помочь, на правах старого друга? И хоть я не богат…
—Помоги лучше мне, кореш, — попросил дядя Гарик, для достоверности скомкав майку на груди, — дай сто рублей взаймы. Я тебе отдам. Потом. Когда будут. А что до Егора, так он там, в Америке, себе работу нашёл. Как-нибудь выкрутится. Тем более что сюда, в Россию, он больше не собирается возвращаться. Дай сто рублей.
Рябиновский полез в пухлый бумажник, достал из пачки стольник и с брезгливостью протянул дяде Гарику.
—Чувак, у тебя всё равно много денег, — провожая его до двери, сказал ДГ, — дай мне ещё стошку.
—Хватит с тебя, — жестко бросил напоследок Рябиновский и вышел, хлопнув дверью.
В этот же момент из чулана выглянул Егор.
— Молодец, ДГ, — сказал он, — развёл его здорово. Но он все равно до конца тебе не поверил.
— Ну и хрен с ним, — ответил дядя Гарик.
— Это наверняка от Боброва «казачок» заслан, — заметил Егор, — потому что не было у отца в друзьях никакого Рябиновского. Я всех батиных друзей знаю, он, когда ко мне приезжал, часто рассказывал. Что же это за shitass? Хотя фиг с ним, завтра съедем отсюда. Я сегодня узнавал, квартиру можно в один день снять. И начнём готовиться к операции.
Дядя Гарик ничего не ответил, присел за стол и непроизвольно вздохнул.
Глава 8
Иван Петрович Бобров при всей мерзости своего характера, конечно, не хотел, чтобы Андрей Егорович Никитин так скоропостижно умер. Губернатор всего лишь хотел маленько его проучить, и все. А получилось, что закончилась эта эпопея не совсем так, как он предполагал. Бобров, у которого все-таки были зачатки совести, оправдывал себя тем, что он заступился за оскорбленного депутата Государственной думы. Кроме того, он, как ему казалось, неоднократно шел на примирение с Никитиным и прочее, и прочее, и прочее.
Противоположным совести Боброва фактором выступил доктор Рябиновский, который убеждал Ивана Петровича в его полной невиновности. Он уверял губернатора, что Никитин нарушал сложившийся в области порядок, зарвался, и поступить с ним иначе, чем вышло, Бобров и не мог бы. А то, что Никитин умер, так при чем тут губернатор? Нечего ему было пить в одиночку в кабинете в совершенно неприемлемых для нормального человека дозах. Квасил без удержу, вот сердце у него и не выдержало! Поэтому нечего его смерть в вину себе ставить.
Чтобы губернатор поменьше думал о неприятном инциденте, Рябиновский сознательно отвлекал его всякими поездками по региону, потом надоумил его написать диссертацию для получения ученой степени, изготовлением которой бурно занялись подчиненные Рябиновского. Это был оправданный шаг, ведь с защищенной диссертацией и учёной степенью неуч Бобров приобретал в глазах общественности статус человека умного и значительного.
Для того чтобы Бобров успешно защитил диссертацию, Рябиновский подкупил всех и вся. Загруженный изучением чуждого ему научного материала, Бобров корпел над тем, что ему понаписали научные работники, стараясь хотя бы поверхностно понять., о чем же идет речь, чтобы совсем уж не выглядеть полным идиотом в глазах тех, при ком он будет эту «свою» диссертацию защищать. Бобров сопел, и глаза его смыкались. Губернатора клонило в сон. Черт дернул его согласиться на эту авантюру!
В это время мимо приоткрытой двери его кабинета осторожно на цыпочках прошла семнадцатилетняя дочь Боброва Настя, которая явно куда-то намылилась, судя по нарядной одежде. К чести девушки, нужно сказать, что Настя не кичилась своим папой-губернатором, не была заносчивой со сверстниками и не старалась перещеголять всех своими нарядами. Наоборот, крест дочки губернатора ее тяготил, потому в основном все, кто ее окружал, дружили с ней из-за папы, влюблялись в нее из-за папы, льстили ей из-за положения папы. По крайней мере, Анастасии так казалось, и поэтому она никого из своего окружения не могла назвать своим другом или подругой. Ей чудилось, что все они лицемерят и, если, не дай бог, что-то с папой случится, отвернутся от нее тут же. То, что Настя это понимала, говорило о её врожденном уме и гибкой интуиции.
— Настя, — позвал из кабинета Бобров, — ты куда собралась?
Дочь заглянула в кабинет, потом зашла и упёрлась спиной в косяк двери, сложив руки позади.
—А с каких пор ты интересуешься моими личными делами? — спросила Настя.
—Я всегда ими интересуюсь, — хмуро ответил высокопоставленный папаня, — только не афиширую это. Ты же не понимаешь пока, какое положение в обществе я занимаю.
—Ой, папа, я прекрасно понимаю, что ты самый важный человек в области, — ответила Настя, — что я должна соответствовать тебе в своем поведении и поэтому мне не следует, например, общаться с детьми из соседнего дома, потому что их мама всего лишь уборщица подъездов. Это я слышу с самого рождения.
—Не перебивай отца! — сурово приказал Бобров, и дочка смолкла. — Так куда ты собралась?
—В клуб пойду поколбаситься, — ответила Настя, — а что, нельзя? Суббота же, можно и отдохнуть!
—На теннис ходила утром? — спросил отец.
—Да, папочка, — наигранно-лицемерно кивнула Настя, — и к репетитору сходила, и музыкой позанималась, теперь настал вечер, и я хочу отдохнуть.
—С кем пойдёшь? — твердо спросил Бобров.
— Это мое личное дело! — попыталась отстоять свое право на самостоятельность Настя.
— Ошибаешься, — ответил губернатор, — это дело общественное. И даже если бы я не был тем, кто я есть (в этом месте Бобров гордо приосанился), я бы, как отец, все равно интересовался тем, куда и с кем собирается моя дочь.
—С Валеркой Власовым я пойду, — ответила Анастасия. — Эта кандидатура тебя устраивает?
—Власов нормальный парень, — кивнул Бобров, — к тому же сын главного прокурора области. Это я одобряю. Он и спортсмен, если не ошибаюсь?
—Да, папенька, — ответила Анастасия, — боксер, хотя и хреновый. Ему на ринге из-за папы поддаются.
—Ладно, иди в свой клуб, — разрешил Бобров, — только помни, что Власов дальний родственник наш по линии твоей матери, так что с ним никаких романов, только дружба и…
Бобров не придумал, что и… поэтому Настя, не дожидаясь дальнейших нравоучений, произнесла: