Здесь необходимо сделать небольшое отступление и рассказать о принципе ввоза наркотиков в область. Контролировал его лично прокурор Власов под командованием которого находился авторитет Фофан, занимавшийся непосредственно сделками. Снятые с этого дела «сливки» делились в неравных долях между влиятельными людьми региона, от которых зависело беспрепятственное прохождение и распространение того количества «дури», которой требовал «рынок». Получал с этого дела свои дивиденды и господин Бобров. Сначала, когда Рябиновский предложил ему участие в этом преступном бизнесе, Бобров встал в позу буквы X, а руки сложил буквой Ф и воскликнул:
— Не позволю травить народ, мне под властный, всякой дрянью!!!
Но Рябиновский мягко убедил его, что народ, который уже подсел на зелье, не разубедить и даже не вылечить. Поэтому если они запретят наркотики вовсе и объявят им снимать дивиденды с этого бизнеса будут чужие незнакомые люди. А если поставить все по уму, то можно будет контролировать точки сбыта «дури», быстро выявлять чужаков, пытающихся влезть на их территорию, и, естественно, «рубить» на этом «лаве», как говорится, среди прогрессивной молодежи. Далее Рябиновский обрисовал схему, которая выглядела так.
В город прибывают наркотики. Занимаются ими бандиты-марионетки, никоим образом не касаясь представителей власти. А на счету того же Боброва загадочным образом возникают кругленькие суммы. Для этого нужно иногда поставить подпись под документом, который вовремя принесет Рябиновский. Бобров выслушал его и не согласился, сказав, что если вовсе перекрыть поток наркотиков в город, то от этого будет лучше всем.
— Но мы не получим свои деньги, — мягко намекнул Рябиновский.
— Зато мы сохраним здоровье нации, — сказал очередную глупость Бобров.
На что Рябиновский мягко улыбнулся, достал из портфеля графики и таблицы, по которым убедил губернатора, что в человеческом обществе столько-то процентов потенциальных воров, столько-то алкоголиков и столько-то наркоманов. Этот процент заложен самой природой, и никуда от него не деться. И поэтому не надо тут заниматься донкихотством, а просто получать свои двадцать тысяч зелеными в месяц на закрытый счет и не пытаться переделать то, что было назначено природой.
— Сколько-сколько? — переспросил Бобров.
Рябиновский повторил, хотя вначале он хотел назначить упрямому «самодержцу» сумму, меньшую на пять тысяч. То, что Бобров стал валять дурака, подвигло Рябиновского «сделать ход конем» и купить жадину губернатора величиной суммы. Кроме того, доктор наук сразу пошел в атаку и обрисовал Боброву перспективы его докладов в центр по борьбе с наркотиками в области.
Например, какой-нибудь чушок из Таджикистана привезет в мамином платке килограмм героина на продажу, а его сразу и заметут. Все точки по продаже зелья учтены, все наркоманы на заметку взяты и постукивают, когда надо, в органы за бесплатную дозу. Схапают таджика — ив кутузку его! Не фиг со своим килограммом соваться туда, где все давно поделено! А губернатор перед центром отчитается, что, мол, ведем неусыпную борьбу с расползающимся наркотическим спрутом. Ему лавры и венок за это! Последним доводом Бобров был убеждён хитроумным Рябиновским и согласился принимать участие в этом преступном бизнесе.
Власов, естественно, тоже был в курсе дела. Он знал, что вчера цыгане должны были доставить на овощебазу крупную партию героина. Его усилиями всё было сделано для того, чтобы фура с капустой беспрепятственно проследовала по всей области. До глубокой ночи он сидел и ждал контрольного звонки от Фофана, который бы уведомил его о том, что сделка прошла нормально. Беспокойства прибавляло и отсутствие дома сына Валеры. Даже если он и задерживался где-нибудь с приятелями, то обычно звонил домой и предупреждал об этом. Старший Власов попеременно набирал номера телефонов то сына, то Фофана, и оба отвечали длинными гудками.
За полночь прокурор вообще разволновался. Не было ни контрольного звонка от Фофана, ни уведомления о том, где находится его сын. Власов-старший, сидя у телефона, опрашивал всех приятелей Валеры в надежде найти его у друзей, но сына нигде не было, и никто не знал, куда в этот вечер он мог пойти. Около двух часов ночи верные люди, которых он послал проверить место сделки по продаже наркотиков, принесли ему страшную весть. Сын его убит, Фофан и три бандита тоже убиты, грузовик во дворе, но героина в капусте нет, а сейф открыт, и деньги пропали. С прокурором едва не случился инсульт. Помогли всегда лежащие под рукой лекарства. И вот Власов сидит в кабинете у Боброва и спрашивает у губернатора:
— Вы правда не знаете об этом происшествии?
— Откуда мне знать? — сердито ответил Бобров. — Меня самого чуть сегодня не кокнули! Поэтому я больше никаких докладов не слушал. Так что там произошло?
— Я не знаю, каким образом мой сын попал на овощной склад в компанию Фофана, да еще во время сделки с цыганами, — скорбно произнес Власов, — но неприятный факт заключается в том, что Фофан и трое его подручных убиты, вместе с моим сыном…
— Как? — не поверил своим ушам Бобров. — Этот уголовник тоже убит? Он же наш человек, мы же его туда и пихнули! Кто же его убил-то?
— Пока не ясно, — ответил Власов, — дело в том, что убиты и цыгане, которые привозили сюда героин. Все трое. Одного нашли в грузовике с пулевыми ранениями, а ещё двое раздавлены водонапорной башней в трех километрах от овощебазы.
— Какой ещё башней? — недоуменно спросил Бобров. — Что это за фантастика, б… нах…?
— Это не фантастика, Иван Петрович, — ответил прокурор. — Башня была старой, опора проржавела, и она рухнула прямо на проезжающую машину, в которой находились цыгане. Очевидно, они кого-то преследовали, но этот «кто-то» ушел невредимым и никем не замеченным. Странен ещё тот факт, что в грузовике не обнаружено ни грамма наркотиков. Их просто изначально там не было. Поэтому у следствия появилась такая версия. Цыгане привезли нам обычную капусту без спрятанного, как обычно, между листьев героина. Они решили нас обмануть, убить Фофана и его подручных, чтобы завладеть деньгами, похитить сто тысяч, которые лежали в сейфе как плата за порошок. В завязавшейся перестрелке погибли наши бандиты и мой сын…
В этом месте голос прокурора дрогнул, и глаза его приобрели горестное выражение.
— Компанию надо было сыну подбирать тебе самому, — сказал Бобров, — что бы не было проблем потом.
Тяжелым вздохом прокурор области подтвердил правоту слов губернатора.
— Вот, цыгане убили наших, — продолжил прокурор, — унесли одного из своих погибших в грузовик и…
— Что же у тебя за бандиты такие были, что их цыгане, как детей, перестреляли? — спросил Бобров. — Сколько было наших?
— Фофан, три его подручных и мой сын, — ответил Власов.
— Ну, твой сын не в счет, — махнул рукой Бобров, — а цыган сколько было?
— Четверо, судя по всему, — ответил Власов.
— И вот цыгане теряют одного, а наших положили всех, — с гневом сказал Бобров. — Где ты набрал этих уродов?
— Они спортсмены все, — ответил Власов. — Фофан — самбист, Афганистан прошёл с медалями. Гнус — мастер спорта по боксу, Бездельник — неоднократный чемпион области по вольной борьбе, а Цыпа — кандидат в мастера по самбо. Здоровые ребята…
— Ни одного дохлого мастера спорта по стрельбе из пистолета не додумался взять в команду? — ехидно спросил Бобров. — Может быть, и сын бы остался жив!
Напоминание о сыне, которого Власов помнил маленьким пухлым крохотулечкой, писающим в подгузничек и сосущим соску, и который теперь лежал в холодном и страшном морге, вызвало у Власова приступ удушья. Но жестокий Бобров спросил:
—Что дальше, предполагаешь, было там, на складе?
—Дальше между цыганами возникла неувязка,.— продолжил Власов, — видимо, один из них схватил деньги, сел в машину Гнуса и попытался скрыться от своих подельников. Те погнались за ним, но упавшая водонапорная башня раздавила машину вместе с ними. Оба обезображены до жути и мертвы.