— Откуда у тебя телефон?
— Я ефо вытафшил иш бака, — прошепелявил бомж, — ефо фыброфили.
— Кто его выбросил? — спросил прокурор.
— Какой-фто пафень, — испуганно продолжил бомж, — я не финофен.
— Как выглядел этот парень? — спросил прокурор.
— Обыфный пафень, — стал рассказывать бомж, — нифефо офобенофо. Сфеднефо рофта, фолофы свефлые.
— Ладно, все! — прокурор больше не мог терпеть эту вонь. — Тащите его в отделение, допросите как следует, и к вечеру чтобы этого вымогателя поймали!
Затем прокурор поспешил обратно в церковь, нашел батюшку, представился и поведал ему историю о том, как стал жертвой рэкетиров. Он без зазрения совести залез в ящик для пожертвований на строительство звонницы, выскреб оттуда все наличные, которые туда набросал, распихал по карманам и покинул божий храм. Ему не было стыдно так делать, потому что он не являлся прихожанином этой церкви и вообще не был православным.
Глава 20
В это же утро губернатор Бобров развернул одну из местных газет, чтобы удостовериться в том, что госпожа Смирнова правильно подает его личность как радетеля народных интересов и заступника трудящихся масс. На первой же полосе он наткнулся на свою фотографию и заголовок «Губернатор думает о нас». Удовлетворенный работой пресс-секретаря, Иван Петрович листнул газету дальше, и в это же время раздался звонок от секретарши, которая сообщила, что к нему в кабинет рвется Смирнова. Бобров взглянул на часы и решил, что уделит ей минуты три за то, что она всегда воздает ему должное внимание в местной прессе.
— Пусть заходит минут через пять, — буркнул он и уткнулся в газету.
Он всегда так встречал посетителей. Даже если ему было совершенно нечего делать, он заставлял просителей ждать, дабы они знали свое место в обществе и помнили всегда, что стоят на несколько ступенек ниже, чем он сам. Бобров пролистал газету, почитал о народных волнениях в городе, связанных с арестом имама мечети. Чтобы усмирить волнение мусульманских масс, мудрая Смирнова тиснула статейку о том, что задержание имама — это страшное недоразумение, возникшее из-за того, что в парке как раз производилось задержание опаснейшего преступника, а почтенный служитель культа оказался как раз в эпицентре событий и от этого случайно пострадал. Газета повествовала далее, что слухи о начавшемся в области геноциде южных народов сильно преувеличены и не имеют под собой никаких оснований. Бобров убедился еще раз в дипломатическом таланте Смирновой и с удовлетворением отметил, что пресса — это великая сила.
Об аресте генерала Лютого в газете не было ни слова. Этот факт намеренно замалчивался, зато красочно живописалось о жестокости и нетерпимости скинхедов, которые убили ни за что ни про что несчастного Валиева-оглы, оставив без папы множество детей. Под эту гребенку клуб будущих десантников закрыли и арестовали около четверти его членов.
— Правильно, — одобрил Бобров, — не фиг тут.
После этого губернатор решил наконец прочитать и про себя, великого. В этот момент дверь в кабинет с треском распахнулась и рыдающая в истерике Смирнова бросилась на колени прямо к столу губернатора, не заботясь даже о том, что новые ее колготки затрещали и порвались на коленях.
— Не виноватая я-а-а-а!!! — завопила она. — Это не я написала-а-а-а!
— В чём дело? — не понял Бобров. — Что такое?
— Иван Петрович, вы ещё не читали передовицу в сегодняшней газете? — всхлипывая, завыла Смирнова.
— Нет ещё, не читал, — ответил Боб ров. — А что такое?
В это время в кабинет со скоростью, неприемлемой для почтенных лет седовласого старца, буквально влетел еще и Христофор Ульянович Илов. Он задыхался то ли от быстрой ходьбы, то ли от гнева. Увидев стоящую на коленях Смирнову, он занес свою коротенькую ручку и с силой ударил ладонью пресс-секретаря по затылку. Смирнова взвизгнула, стремительно рухнула носом на ковер, юбка ее задралась, оголились небесно-голубого цвета панталончики под колготками.
— Что происходит? — заорал Бобров. — Закройте немедленно дверь!!!
Секретарша, с любопытством заглянувшая в кабинет, отпрянула и плотно захлопнула дверь. Смирнова начала отползать от разгневанного мэра, шепча слова оправдания, но Илов ее не слушал, его просто колотило от злости. Он занес ногу для того, чтобы пнуть Смирнову прямо по голубым трусам.
— Прекратить! — приказал Бобров. — Оставь её, Илов! Ты что, совсем рехнулся на старости лет?!
— Она нас сдала, сучка. — Старик вовсе потерял самообладание, Бобров никогда от него не слышал даже грубого слова. — Всех заложила!
С этими словами он выхватил из кармана пачку газет и метнул их в Смирнову. Та закрылась обеими руками и громко зарыдала, причитая:
—Не я это, не я! Меня подставили!
—Да объяснит мне кто-нибудь, в чём дело? — прогремел Бобров.
—Я объясню, — как всегда спокойно, сказал, заходя в кабинет, Рябиновский. — Кто-то с помощью госпожи Смирновой весь компромат, который мы тщательно скрывали, выплеснул на страницы областных газет. Пока то, что напечатано на бумаге, — это ерунда. Но ведь тот, кто все это протолкнул в прессу, основывался на реальных документах. А вот если эти самые документы попадут в руки… гм… как бы это сказать… То вам, господа, не поздоровится.
—Нам не поздоровится, — поправил доктора наук Илов.
—Нет, Христофор Ульянович, не поздоровится вам, — утвердительно повторил Рябиновский, — ни под одним из указанных в статье документов моей подписи нет!
Бобров схватил газету со стола и быстро пробежал глазами статью. Все, что было скрыто за семью печатями, вышло наружу. Теперь каждый школьник знает, что он, губернатор, вор и проходимец. Под статьей красовалась подпись: «Смирнова».
—Ах ты, блядское отродье! — рассвирепел Бобров. — Я тобой жопу вытру!
—Тихо, тихо, губернатор, — постарался успокоить гнев Боброва Рябиновский, — Наташа не виновата. Это происки наших врагов. Мы еще можем все исправить. Надо срочно по всем каналам и во все газеты дать опровержение. Расписать, что это наши недруги, чтобы нарушить стабильность в регионе, подтасовывают лживые факты, порочащие самых честных представителей власти. Вставайте, Наталья Семеновна, нужно дальше работать. Спасать ситуацию. Испуганная донельзя Смирнова отползла к стенке и с трудом поднялась на ноги.
—Ты думаешь, это поможет? — спросил Бобров. — Ведь по фактам, изложенным в газете, начнется проверка. А если, не дай бог, ксерокопии документов, о которых тут говорится, попадут в руки соответствующих органов в столице, то нам лучше упаковывать чемоданы.
—Нужно срочно заметать следы, — сказал Рябиновский, — а вам, Иван Петрович, я посоветую срочно отбыть пока в служебную командировку за рубеж. Например, в Швейцарию. Пока все не уляжется.
—А мне что делать? — спросил Илов. — Ведь меня тоже обложили.
—Тебе… — только успел сказать Рябиновский, как вдруг в кабинет губернатора без стука влетел прокурор Власов и, увидев Илова, как тигр, бросился к нему.
Никто из присутствующих не успел осознать, что происходит, как Власов поставленным ударом в челюсть сокрушил мэра города, и тот рухнул на пол. Прокурор, не теряя времени, бросился сверху и стал головой старика колотить об пол, отчего вставная челюсть Илова выскочила наружу и, сделав сальто-мортале, упала на ковёр.
—Да вы что сегодня, с ума посходили? — заорал Бобров. — Немедленно прекратить!
Но Власов и не думал прекращать. Он стал душить мэра. Рябиновский не спешил вмешиваться, и тогда Бобров сам кинулся на помощь старику. Зная, что прокурор в гневе страшен, судьбу он искушать не стал: по пути схватил со стола хрустальный кубок и нанес им удар по макушке прокурору. Тот закатил глаза и завалился на бок. Кубок разбился вдребезги. Мэр едва дышал. Рябиновский и Бобров подняли его и уложили на ряд выстроившихся у стены стульев.
— Что сегодня, вспышка на солнце? — спросил у Рябиновского губернатор.