Тут я наконец осознал; все участники экспедиции мертвы – пусть я и не видел все трупы. Остался жив только я один. Значит те, кто убивал, ищут и меня, чтобы прикончить.
Несколько минут я довольно бессмысленно топал вдоль реки, и вместо того, чтобы думать, как остаться в живых, размышлял на абстрактные темы.
Кто эти таинственные убийцы – бандиты, беглые урки или вражеская разведывательно-диверсионная группа, явившаяся с той территории, где Бандера всему голова? Нет, это сейчас не так уж важно. Наверное, важнее то, зачем им понадобилась уничтожать археологическую экспедицию? Может, чтобы забрать какую-нибудь из находок Липского? Меч этот, акинак или как там его – копис? Но ведь проще было украсть в музее или, в конце концов, купить у какого-нибудь коллекционера. Тьфу, это дрисня, а не размышления. Тот, кто грабит и убивает в чистом поле, вряд ли возьмет кошелек потолще, чтобы отправиться к коллекционеру.
В крайней растерянности я прошел шагов тридцать, почти не таясь, представляя собой хорошую мишень. Куда сейчас? Мобильная связь тут не работает, так что никого на помощь не позовешь. Машина – всё. Попробовать пешком добраться до Сычёвки? Тогда большую часть пути я буду на открытом пространстве, маячить на все стороны. И если уж снайпер попал в движущийся автомобиль, почти что в водителя, то пешехода продырявит с гарантией.
Мое блуждание закончилось, когда я увидел Нину. Не хочу знать, насиловали ее перед тем, как убить, или нет, но она была раздета. На животе процарапана ножом звезда – видно, тепоразвлекались, затем задушили, судя по багровым отпечаткам на её шее… Работает не просто команда диверсантов или там киллеров, а какие-то садисты, для которых убийство – это маньяческая забава.
Пока я рефлексировал, биение сердца превратилась в оглушительный бой колокола. Плотный белесый дым заволок всё перед глазами, так что в нем потонул и колокольный звон. Затем немного прояснилось, но появилось ощущение обособленности от всего самого ближнего: воздуха, деревьев, кустов. Я стал инородным и тяжелым. Шаг вперед и то, что вокруг, потянулось за мной, как вязкая жидкость, меня даже покачивать стало будто волной. Тянется и не отстает, приклеивается, пытается как бы затормозить время. Благодаря этому мне приоткрывается замедленная жизнь растений и быстрая жизнь жуков – великий магнит солнца, сладкие подпочвенные воды, острые запахи нектара. Отвяжись, наваждение…
Не было случая, чтобы Нина не встретила меня , когда я приезжал из Сычёвки. Как и Артурыч. Может быть, она и давала мне поручения, чтобы потом встретить, перекинуться несколькими фразами, дождаться какой-нибудь моей шуточки. Словно я ей был интересен. Я, конечно, не считал такую версию серьезной. Барышня-то молодая, особенно если сравнить со мной, из приличной семьи при деньгах, хорошенькая, в Москве у нее бойфренд имелся из дипслужбы. А, может, зря не считал. По-любому, Нина меня очень выручила в этой экспедиции, ведь первую неделю я тут капитально нервничал и злился; казалось, что Липский смотрит на людей как на скребки, Петрович – совсем грубиян, а Матильда презирает тех, кто хуже ее соображает. И жара доставала, и головные боли еще сильны были, так что любое дело казалось неподъемным. А Нина могла просто подойти ко мне и сделать какую-нибудь глупость – поправить мою шевелюру, шлепнуть холодной мокрой рукой по моей раскалившейся от солнца спине, принести бутылку газировки, охлажденной в речной воде – и сразу легчало…
Ощущение волны осталось, а вот вязкость прошла и растерянность кончилась. Я не знал еще, что буду делать, но вдруг появилась решимость, будто и в самом деле несло потоком. Всё вокруг сделалось сейчас ясным, проницаемым, я стал видеть наиболее быстрые и верные пути, как для себя, так и для других. И я почувствовал, что самый главный путь для меня – это месть; любой другой вариант не даст мне прожить спокойно ни одного дня, ни одной ночи. Мстить, как мстили предки, которые лежат разумным гумусом парой метров ниже. Только месть может восстановить справедливость.
3. Уплата по счету
Я побежал к реке, но не прямо, а постепенно приближаясь к берегу. Вот смятая трава – кто-то проходил недавно, еще дальше раздавленная ягода брусники, не успела засохнуть; тебыли здесь с полчаса назад.
Ненадолго мне показалось, что я потерял след, но сделал несколько зигзагов и нашел следы берцов на влажном грунте.
Бандиты вряд ли думают, что я отправлюсь за ними. Я сам минут десять назад не подумал бы такого. Тем не менее, если это группа, организованная по военному принципу, то двое-трое впереди как передовой дозор, а еще пара, наоборот, сильно позади.
Я прибавил ходу и заметил нечто… сперва просто легкие тени между деревьями, перемену прозрачности воздуха, а затем чётче. Тебыли неподалеку и тоже приближались к берегу реки. Я немного изменил курс, спрямив его к берегу. Уже через минуту речная вода схватила в свои ледяные объятия мою разгоряченную кожу.
Я постарался сразу зайти поглубже, чтоб не было плеска от моего движения. Хорошо, что поддувает небольшой ветерок, колышет прибрежную растительность, скрывает шум. Проплыв метров двадцать по течению, стал подтягивать себя к берегу, цепляясь за стебли камыша. Я видел киллеров – всё ближе и ближе. Один из них остановился, зашел в воду и принялся мочиться. Разумное в принципе решение, зачем оставлять следы на земле? Закончив дело, он обернулся и принялся выбираться из зарослей рогоза. Расстояние между нами начало увеличиваться. Сейчас или никогда.
Я на мгновение представил сценку со своими дальнейшими действиями; обычно у меня на этом всё и заканчивалось, оставаясь в категории «мечты и фантазии», но сейчас я рванул вперед, к берегу. И действовал так, будто когда-то уже дрался насмерть.
Киллер обернулся почти сразу, поднимая автомат с глушителем, я в прыжке-падении достал его в момент, когда он уже должен был выстрелить. Воткнул секач в его камуфлированную штанину немного повыше берца. Пуля свистнула над моей макушкой, прежде чем он свалился с хриплым выдохом. Под моей левой рукой оказался ствол его автомата, отвел в сторону. Следующая пуля ушла в белый свет, но своей здоровой ногой бугай нацелился мне в лоб. Сломал бы как пить дать шейные позвонки, если б я не заслонился левой рукой – больно было, словно кипятком плеснуло до плеча. Этим ударом меня отшвырнуло на полметра, только я успел достать этого типа снова и рубануть по второй ноге, чуть повыше колена. Ствол его автомата я выпустил и он удержал свое оружие, однако боль помешала ему прицельно выстрелить. А я врезал секачем по кисти его левой руки, держащей автомат. И почувствовал, как хрупнули не слишком массивные кистевые кости.
Второй бандит был уже рядом, только не сразу смог взять цель, два грязных борющихся тела не представляли легкую мишень. Следующим движением я перекатился к нему, постаравшись не попасть на линию прицела. Резанул секачом по пальцам его правой руки, лежащим на спусковом крючке и в районе скобы. Эта рука, брызнув пальцами, отпустила оружие, но левой бандит впаял мне в голову. Профессионально. Мне б хватило за глаза, если бы не успел выставить лезвие на направление удара.
Увидел, как от левой руки бандита отскочило два пальца. Противник, умевший контролировать боль, начал проводить удар ногой – и адресат опять я, точнее моя голова. Он не крутил фуэтэ как Чак Норрис, ограничившись фронтальной атакой, но все же потерял равновесие – грунт-то мягкий, вязкий. Лезвие моего секача вошло противнику в шею раньше, чем его ботинок раскроил бы мне череп. Шея раскрылась красным цветком и выпустила протуберанец крови – видно, оказалась перерублена артерия.