И вот я сижу здесь и смотрю на стены, все спорят о том, какие имена должны бы быть в свидетельствах о рождении девочек. Да.Дочери. Господи, у меня и так голова кругом идет, а тут, узнав, что у нас на подходе были девочки-близнецы, точно бы сошел с ума. Вместо этого мы все находимся на разных стадиях горестного цикла.
Джованни очень ласков и решает проблемы. Он осыпает нашу девочку тоннами любви и делает все возможное, чтобы максимально упростить ее жизнь. Одному Богу известно, что он заказал с чертова телефона и что нас ждет, когда мы вернемся в университет.
Синклер и Алексей оба превратились в демонических ублюдков. Они вместе придумывали, как пытать Питера и остальных членов команды, чтобы выжать из них как можно больше информации. Обычно я могу игнорировать убийственные наклонности Синклера, но сейчас он просто пугает. Единственное время, когда он не пугает, – это когда разговаривает с Бетани.
Константин остается самым спокойным из всех нас, если судить по внешнему виду. Но я слышал фрагменты его разговоров по телефону, в которых он организовывает безумное количество охраны для нас, а также его планы пойти по стопам отца и уничтожить мерзкую торговую сеть. Он также привлекает огромные силы, чтобы убедиться, что наши имена нигде не фигурируют, потому что у него нет уверенности в том, что наши имена не были подделаны в документах. Он говорит, что на это могут уйти месяцы, но готов сделать все, что потребуется. Я верю его сумасшедшей заднице.
Ну а что насчет меня? Я пребывал в каком-то странном трансе. Я почти не двигался со стула, не спал почти сорок восемь часов, не могу сказать, ел я или нет, и едва ли произнес десять слов. Совершенно не знаю, что сказать. Как будто та часть моего разума, которая работает, просто ушла к чертям собачьим, и я застрял здесь в этом кататоническом состоянии. Я здесь, но и одновременно не здесь. Такое ощущение, что просто наблюдаю за всем сверху, как жуткий призрак.
— Эй, Деклан? — Голос Бетани отвлекает меня от пустого созерцания. И тогда я, наконец-то, замечаю. — Где все?
Она бросает на меня один из своих пытливых взглядов, прежде чем ответить:
— Попросила их всех дать нам несколько минут, чтобы поговорить наедине. К тому же они все раздражают меня до смерти своим хождением вокруг да около и... — Она помахала рукой в воздухе. — Черт. Даже не знаю, но они должны были уйти, пока я их не зарезала.
Я наклоняю голову в сторону.
— И я еще не заслужил право быть зарезанным? Это впервые. — Бетани хмурится, я посылаю ей наглую ухмылку, но она чертовски умна и все понимает.
— Хорошая попытка, Деклан. Ты не отмажешься и не сделаешь свое обычное дерьмо, которое тебе сходит с рук. — Она похлопывает по кровати. — Так что тащи свою задницу сюда и садись.
Я стону, как капризный ребенок, но сдаюсь и встаю. Мое тело болит от долгого сидения, и стараюсь хорошенько размяться и потянуть время. Даже не знаю, почему, черт возьми, я так себя веду. Вернее, знаю, но просто пытаюсь не признаваться в этом. Когда ее горячий взгляд словно сжигает меня заживо, я наконец сдаюсь и сажусь на кровать рядом с ней.
Она берет меня за руку, и все те знакомые покалывания, которые мы испытывали каждый раз, когда прикасались друг к другу, возникают во мне, и мне хочется ее поцеловать. Но я не делаю этого, и это немного убивает меня изнутри. С тех пор как мы вернули ее, я только и делал, что рыдал в ее объятиях, как идиот. Джи и Син оба открыли свои чертовы сердца и излили ей свои чувства, как будто это было пустяком. А я? Ни хрена. Меня и бесит, и раздражает, что я даже не могу придумать, как произнести эти слова.
— Мы даже не видели их, но я уже тоскую по ним, как сумасшедшая, — тихо произносит она, словно боится говорить об этом. Я смотрю на ее великолепный профиль, пока она глядит в окно. — Всё прокручиваю моменты и думаю, как мы могли пропустить знаки? Они были там, едва заметные, но были. Я даже не помню, как забыла сделать укол. Потом врач сказал, что зачатие девочек произошло где-то в районе моего дня рождения.
Эта проклятая боль в сердце снова вспыхивает при мысли о девочках.
— Хм... для них уже принято какое-нибудь решение? Учитывая, что я не участвовал в обсуждении. — Сейчас, когда понимаю, как много я, вероятно, пропустил, мне необходимо знать.
— Немного. У нас еще есть время до завтра, чтобы все уладить. Я спросила, могут ли они кремировать девочек, хотя они такие маленькие, и мне ответили «да». Когда мы вернемся, хочу сделать что-то особенное с их прахом. Имена еще не выбрали. — Она глубоко вздохнула, а потом снова заговорила: — Они попросили назвать фамилию, а я не знала, что сказать. Как мы вообще можем выбирать? Я отказываюсь делать такой выбор, когда это наши дети. К черту ДНК-тесты.
Ее взгляд свиреп, когда она наконец переводит на меня взгляд.
— Какая разница, ведь вы все были бы их отцами. Они были бы вашими избалованными испорченными принцессами, и мне постоянно приходилось бы уговаривать вас, тупиц, перестать их баловать, а потом прилетели бы мои братья-идиоты и еще больше избаловали бы засранок. Они были бы ошеломлены всей нашей любовью и поддержкой и злились бы, когда вы все пятеро отпугивали любого парня, который хотел бы с ними встречаться.
Я впечатлен ее позицией в этой ситуации. Восхищен ее вздорным характером. Но комментарий о том, что девушки встречаются? Да... Пошли все на хрен.Черта с два.
Усмешка срывается с моих губ, и я саркастически ей отвечаю:.
— Ты чертовски заблуждаешься, если думаешь, что мы когда-нибудь подпустили бы к ним какого-нибудь сопляка в радиусе ста миль, солнышко.
Она пытается улыбнуться, но снова отводит взгляд. Я крепче сжимаю ее руку, пытаясь выразить свои чувства.
— Я не уверен, как мне со всём этим справиться.
Она обдумывает мой ответ.
— Мы справимся. Вместе. — Одно слово. Оно простое, но в нем заключено все, что делает бесполезными миллионы других возможностей.
Тишина окутывает нас. В ней комфортно. То, к чему я не привык, но наслаждаюсь. Я думаю о том, что она сказала об именах для девочек. Теперь вспоминаю некоторые варианты, предложенные другими, и думаю, что ни одно из них не подходит. Я достаю телефон и минуту ищу подходящие имена.